МОРСКОЕ ПЛАВАНИЕ БЕЗ ПРИКРАС
«Дорогой друг!
Помня Вашу просьбу писать уже о дороги, решаюсь выполнить ее, хотя и знаю, что рискую Вас несколько — а может быть, и основательно — разочаровать. Вы завидовали мне, счастливчику, которому предстоит «чудесное морское путешествие». Слов нет, оно прекрасно. Всякое путешествие прекрасно, ибо доставляет новые впечатления. И тем не менее человеку полезно — а при моей профессии, требующей умения критически наблюдать, даже необходимо — сохранять достаточно трезвости, чтобы романтические восторги не возобладали над реальностью.
По крутым волнам Атлантического океана мы плывем юго-западным курсом, все дальше уходя от европейских берегов. Наша машина снова в исправности, она добросовестно накручивает свои тринадцать узлов. За вчерашний день, например, мы прошли 328 миль — это более 600 километров. От Ла-Манша до Гаваны, нашей первой стоянки по ту сторону океана, нам предстоит преодолеть расстояние приблизительно 4000, а до Веракрус почти 5000 морских миль.
Нас сильно качает: все, что не закреплено и не подогнано, опрокидывается и ходит ходуном. Нам еще повезло: пользующийся дурной славой угол, где встречаются Ла-Манш, Бискайский залив и Атлантический океан, мы прошли при силе ветра всего 6–7 баллов. Но в открытом океане наша полупорожняя посудина, наверно, даже при одном балле неустойчива.
Качка меня не беспокоит, но этот шум! Куда бы ни пошел, от него нет спасения. Повсюду что-нибудь тарахтит, стучит, грохочет, скрипит и скрежещет. Трутся и колотятся в шарнирах погрузочные стрелы, кряхтят в сочленениях мачты, стукаются друг о друга тросы, взвизгивают блоки. Болтаются крышки вентиляторов, хлопают двери, гремит посуда, бадейки (так на борту называют ведра) и бутылки катаются по кладовым. Все это еще куда ни шло: так бывает в каждом морском плавании. Но добавьте сюда покрывающий весь этот шум оглушительный грохот двух главных двигателей мощностью в 2400 лошадиных сил! К тому же они придают судну сильную вибрацию.
Тряска ощущается всем телом, а по ночам особенно достается голове, которая практически никогда не отдыхает. При письме перо в руке дрожит, как у дряхлого старика. Да еще четыре динамо-машины, да громоподобный выхлоп из дымовой трубы, да электрические вентиляторы в каждом вентиляционном люке — псе это производит такой сумасшедший гул, что на судне не найти места, где можно было бы разговаривать нормальным голосом, а не криком. Так проходит день, так проходит и ночь. Поистине как в огромном громыхающем заводском цеху.
