Приходилось ли вам видеть, как плачет изуродованное дерево? Страшное это зрелище! Сбоку в скале зияла рваная дыра, в которую и был заложен взрывпакет. Ствол взрывом оторвало и сбросило на осыпь, но пень удержался. Дерево было здоровое и не совсем старое — лет триста всего. Для арчи в горах это не старость. Узловатые корни так крепко вцепились в породу, что как бы слились с ней. Даже взрыв не сумел оторвать их, корни до конца выполнили свою удерживающую функцию. Сейчас погубленное дерево плакало. Густые капли смолы скапливались в углублениях между уродливо торчащей из торца щепой и стекали по коре на осиротевшие камни. Я потрогал кору. Она была теплой, наверное от взрыва или от вечернего вчерашнего солнца, но казалось, это от страдания подскочила температура. Утренний холодный ветерок с ледников пика Маяковского трепал повисшую вдоль пня щепку, и она жалостливо постукивала. Кругом виднелись уцепившиеся за выступы скалы оторванные взрывом ветки с живой еще хвоей. Я постучал по пню ледорубом. Звук был дребезжащий: видимо, пень где-то треснул. Я поглядел вниз на темневший труп величественного еще вчера дерева. Подумал, что хорошо бы поймать «убийцу». По-другому браконьера называть не хотелось: злодейство было жестоким.
Пока шагал вниз к лагерю, размышлял об убитой арче. Их мало уже осталось в этих краях. Когда-то, тысяч триста лет тому назад, арча не была здесь редкостью. Предполагалось, а позже подтвердилось данными палинологии (метода изучения геологического прошлого по остаткам спор и пыльцы), что более теплый и влажный климат позволял здесь расти хвойным лесам, примерно таким же, как те, что растут сейчас в Гималаях. Еще раньше эти леса были густыми и состояли из елей, пихты, сосны. Арча жила тогда на самом верху лесного пояса. Потом стало холоднее и суше, так как горы поднялись и отгородили Памир от влажных ветров Индийского океана. Гималайские леса остались южнее Гиндукуша, а здесь, на юго-западе Памира, сохранившийся лесной островок постепенно обеднялся, редел и превратился в редкостойные заросли арчи, сумевшей перенести тяжелые условия жизни. Потом поредели и они. Помог этому и человек. Еще в прошлом веке путешественники отмечали в своих записках трудности пути по долине верхнего Пянджа, по Вахану из-за густых зарослей пойменных лесов. Теперь этих лесов нет. Лишь в боковых ущельях осталась самая малость. Дошел черед и до арчовых редколесий. Те, что были поближе к жилью, вырубили в первую очередь. Отличное это дерево — арча. Древесина плотная и смолистая, горит жарко. А ежели встретится ровный ствол, то бревно из него — на века. Вот и рубили. Остались лишь те арчи, до которых добраться трудно, — на скалах. Старые, иные по тысяче лет, деревья, кривые, с перевитой жгутом древесиной, росли одиночно на скалах, как напоминание о былом лесном богатстве этих мест. Рубить их трудно: древесина плотная. Да и растут они неудобно, иной раз рубщику и встать негде. Вот и приспособились взрывать. Как этой ночью. Тайком. Потому что арчу уничтожать запрещено.
