Париж моих двадцати трёх лет…
* * *
Это были последние полгода моей жизни…
Я прожил их в банальной повседневной реальности: ходил по кафе, театрам, роскошным ресторанам…
Первые несколько недель, и даже позже, я ещё задумывался о своём случае, но не исчерпывающе.
В конце концов – я чувствовал – всё это, глубоко внутри, должно было быть намного проще, чем мне представлялось. Тайна Марты?… Да ладно… Кого только не встретишь… столько авантюристок кругом…
И мне даже казалось, что если бы я захотел, то, приложив усилие, сконцентрировавшись, я мог бы что-то объяснить, мог бы всё забыть. Нет, забыть бы не мог. Стереть печальный эпизод из моей памяти следовало бы так, словно его никогда и не было. И к этому я стремился.
Однако я никак не мог перестать думать об одном обстоятельстве: о неслыханном спокойствии Рикарду – позорном спокойствии. Дело дошло до того, что его жена шла прямо за ним, почти рядом с ним в дом своего любовника? Ведь даже если мы её не видели, она-то, как бы ни была рассеянна, наверняка заметила бы нас. Но не поэтому Рикарду повернул назад!
И тут же меня накрыл круговорот мелочей: тысяча мелких при первом рассмотрении фактов, тысяча незначительных деталей, на которые я только сейчас обратил внимание.
Мой друг уже давно обо всём догадался; волей-неволей он уже давно узнал о наших отношениях… Иначе и быть не могло. Не совсем же он слепой… Невероятно!…
Не он ли сам, первый, всегда хотел видеть меня рядом со своей спутницей? Пересаживался за обеденным столом под предлогом надуманного сквозняка, только чтобы я мог сесть рядом с Мартой и наши ноги смогли переплестись…
Если мы выходили втроём, я шёл рядом с Мартой… А во время наших поездок в автомобиле Рикарду всегда садился за руль, мы вдвоём с Мартой сидели одни на заднем сидении… близко друг к другу… держась за руки. Да, именно потому вскоре наши пальцы сплелись – машинально, инстинктивно… Нет! невозможно представить, что он этого не заметил, он же всё время оборачивался, чтобы что-то нам сказать…
Но вот что странно: я ничуть не боялся, что он увидит наши сплетённые руки; меня это ничуть не волновало, я даже не пытался их разжать… Как будто наши руки существовали отдельно, а мы сидели далеко друг от друга…
Неужели то же самое было и с Сергеем? О, без сомнения… Рикарду так его уважает…
………………………………………………………………………………
Однако самым постыдным, самым невероятным было то, что, зная всё, он продолжал общаться с нами, и его дружба и внимание ко мне и к Сергею росли с каждым днём…
