Мы с Идашкиным вышли из кабинета.
– Не ловите журавля в небе, – сказал Ю. И. – Соглашайтесь. Умный читатель поймет, а дурак остановится на фамилии автора.
В фамилии главного конструктора Левина я сменил букву «в» на «п». Роман напечатали. И сняли трехсерийный телевизионный фильм.
* * *
Через месяц после журнальной публикации романа «Обычный месяц» Кочетов застрелился. На даче. Из именного пистолета. У него была саркома в тяжелой неоперабельной форме.
* * *
Неудачи идут сплошным тропическим дождем. Без перерыва… Когда они возникли, я прошлепал, благодаря своей овечьей беззаботности. Я же видел, что небо затягивает дымка, предвещая обложные тучи. Мой постоянный доход – авторские отчисления из театров – явно стали пожиже. Книги не переиздавались, а зарубежные переводы, пройдя сито ВААПа, оставляли крохи, способные только потешить честолюбие… Появились долги. Пришлось зачастить в Бюро пропаганды.
На первом этаже нашего прекрасного, по-ленинградски полупростуженного Дома писателей разместилась добрая «кормушка». Бюро пропаганды заключало договоры с предприятиями и, получив свой процент, оплачивало писателям прочитанные ими лекции. Я не жаловался – «заказы» на меня поступали довольно активно, а если учесть еще и лекции по линии общества «Знание», то собиралась почти средняя инженерная зарплата.
Слушали меня охотно. В самых разных аудиториях. И в рабочих общежитиях, и в библиотеках, и в домах культуры, и разных институтах. Тема интересная: зарубежные впечатления. В то время наши люди не очень-то ездили за рубеж – и дороговато, и формальности унизительные, тягучие, как якутская песня, не каждому спеть. Я рассказывал о Нью-Йорке, Мексике, Японии, Вьетнаме – это далеко, красиво и интересно. Еще подкупала слушателей интонация.
Говорение должно быть легким, в меру смешным, очень личностным, никаких барьеров между мной и аудиторией – полный конформизм. Я чувствовал, какие истории пользуются успехом. Коррида вызывала у наших людей жалость к быкам, рассказывать можно, но не везде. Уличные музыканты-марьячос – тоже на любителей… хоровой песни. Проститутки на авенида Реформа по тем временам создавали атмосферу неловкости у аудитории. Музеи навевали скуку… А вот рассказ о старике, футбольном болельщике, о том, как старик-мексиканец, сидя среди ста тысяч ревущих болельщиков на стадионе «Ацтека», полушепотом советовал футболистам, как вести игру, точно они малые дети и резвятся у него под носом, – это да, это верняк. Еще рассказ о том, как я покупал куртку, сбивая начальную цену по обычаю тамошних рынков. Эти скромные сюжеты я старался раскрасить более серьезными впечатлениями о Мексике.
