В других городах Ливана с культом богов обстояло примерно так же, как в Сидоне, Тире и Библе. Но нужно сказать и еще об одной фигуре, достойной упоминания, — о Баале-Хаммоне, с которым был связан ужасный обычай приносить в жертву детей[61]. У нас нет сведений о его почитании в финикийской метрополии, но в африканских и сицилийских колониях он являлся верховным божеством мужского пола. Там было обнаружено несколько жертвенных мест, называвшихся «Топет», рядом с которыми находились большие детские кладбища, так что в реальности этого культового обряда сомневаться не приходится. И если нет вещественных доказательств поклонения Баалу-Хаммону в самой Финикии, все же родиной его была сирийско-финикийская область. Самое древнее упоминание о нем находят в финикийской надписи из Самаля (ныне Зенджирли) от 825 г. до н. э. Принесение в жертву детей в случаях крайней необходимости засвидетельствовано в соседних с Финикией Моаве, Израиле и Араме, так что с подобным видом жертвоприношения финикийцы были знакомы и, пожалуй, могли к ним прибегать и сами. В пользу такого предположения говорит одно замечание из перевода Филона Библского финикийской истории Санхуниатона, по которому бог Кронос (= Эл) в случае особой необходимости принес в жертву Урану своего первенца. Согласно сведениям римского историка Квинта Курция Руфа, тирийцы во время осады города Александром Великим якобы хотели совершить «жертву Сатурна» (= Кроноса). Очевидно, эта самая тяжелая жертва, какую мог потребовать от человека финикийский мир богов, во многом выглядевший приветливым и дружелюбным, несмотря на отчаянное положение осажденного города, все же не была осуществлена.
На мою боевую колесницу высокую, ниспровергающую супостата, в ярости сердца своего я взошел поспешно.
Синаххериб. Призма Тейлора. V, 56 и сл.>{41}
Около 900 г. до н. э. наметился поворот в соотношении сил государств Передней Азии. В Междуречье Ададнерари II (911–891) и его преемники постепенно добились того, что Ассирия взяла перевес над своими соседями. Это вызвало длинный ряд почти ежегодно предпринимавшихся походов, которые поначалу служили только для обеспечения безопасности границ. Затем уже ассирийцы принялись покорять соседние страны. Причем; территориальным захватам предшествовали ограбления чужих земель путем разбойничьих набегов и обложением регулярно требуемой дани. Наконец, давние притязания месопотамских владык на господство от «верхнего»;до «нижнего» моря в известной мере обрели реальность. Первый сирийский поход царя Ашшурнацирапала II в 877 г. до н. э., состоявшийся спустя более двухсот лет после последней операции подобного рода при Тиглатпаласаре I, был успешен. Серьезного сопротивления Ашшурнацирапал не встретил. Финикийские города смогли удовлетворить его выплатой дани. Однако, когда в последующие годы Ашшурнацирапал занимался преимущественно внутренними делами своего государства, средиземноморские страны получили передышку, которой не преминули воспользоваться. Его преемник Салманасар III (858–824), совершивший за 35 лет своего отравления 31 поход, натолкнулся на вооруженного противника. Когда в 853 г. до н. э. он собрался вторгнуться во внутренние области Сирии, на среднем течении Оронта, ему заступило путь объединенное войско «двенадцати царей морского побережья». По надписям ассирийского царя
