Из совета семи в деревне остался лишь он и Амбруаз. Те немногие мужчины, которые не уехали, видно, были лишены дара вносить оживление и смех в повседневное существование. По вечерам больше не пели и не танцевали перед доу. Те, кто уехал на «Ваинианиоре», увезли с Арутаки радость и веселье, оставив деревню в меланхолическом запустении. По вечерам лишь собачий лай нарушал тишину. Матаоа никак не мог привыкнуть к опустевшей хижине, ставшей вдруг очень просторной. Назойливое внимание Викторины выводило мальчика из себя. Ему было неловко от его постоянных забот, почему, он и сам не понимал. Тена была слишком мала, чтобы с ней беседовать. Спокойствие и сосредоточенность всегда погруженного в размышления Моссиу не располагали к разговорам, хотя он смотрел на внука с. доброй, ласковой улыбкой. Даже Моеата на первых порах не могла рассеять грустного настроения Матаоа, но прошло несколько дней, он свыкся с новым порядком вещей и вновь обрел утраченную было жизнерадостность.
* * *
Мато говорил об акулах: «Не показывай им своего страха — и они будут бояться тебя». Когда отец был рядом, Матаоа чувствовал, что способен следовать этому совету.
После отъезда родителей забота о семье легла на его плечи. Матаоа считал, что сумеет добыть достаточно рыбы, чтобы прокормить родных. В его распоряжении была лодка, он надеялся на свой опыт и на помощь Хаамару, который готов был сопровождать друга в качестве гребца. Но вскоре Матаоа убедился, что переоценил свои силы. Едва он погрузился в первый раз, как около него начала кружить большая акула. Мальчика охватил страх. Теперь он понял, что лишь присутствие Мато избавляло его от боязни. Н Хаамару догадается, что он испугался… Чем же еще, как не страхом, можно объяснить столь быстрое возвращение! В лодке Матаоа, смущенно взглянув Хаамару в глаза, признался:
— Я очень боюсь акул.
Но Хаамару понимающе кивнул головой:
— Я тоже на твоем месте боялся бы. Это мальчики шестнадцати или семнадцати лет не боятся… И то не. все…
Как все оказалось просто! Его гордость выглядела нелепой и неуместной по сравнению с искренним простодушием Хаамару.
— Хаамару, знаешь что! — воскликнул, он. — Пойдем посмотрим, что стало с нашей запрудой!
Им пришлось лишь укрепить каменный барьер, размытый сильными приливами, и они могли вновь ловить здесь рыбу. Теперь все было по-иному, ведь они должны были добывать пропитание для своих родных и близких. При мысли об этом их рвение удвоилось. Если раньше они заглядывали сюда лишь от случая к случаю, проверяя, не забрела ли, на их счастье, в запруду стая иоио, меко или паихере, то теперь они часами просиживали на площадке, подкарауливая рыбу. Когда-то это была игра — сейчас настоящая охота, чтобы прокормить тех, кто ждал их в хижинах. Часто улова хватало не только их семьям, но и семьям соседей. В деревне осталось много стариков и старух, которые в отсутствие Матаоа приходили поболтать с Моссиу. Мальчик был очень горд, что мог поделиться с ними своей добычей. Но сначала он делил улов с Хаамару и несколько рыб оставлял родителям Моеаты.
