К Матаоа подбежала Моеата. Она запыхалась:
— Ты едешь?
— Еще не знаю.
— Но ты хочешь ехать?
— Еще бы! Кто бы на моем месте не захотел! А ты?
Она оставалась, но хотела знать, едет ли он.
— Я сказал тебе, что не знаю!
— Спроси! Пойди сейчас же и спроси!
— Зачем?
— Если я узнаю, что ты едешь, я начну плакать и заставлю мать отпустить меня.
— Но с кем? Твой отец не ныряет.
— С дядей и тетей, с моей кузиной, ей столько же лет, что и мне.
Лицо ее сморщилось, она, казалось, собиралась расплакаться. Этого еще не хватало! Как все женщины и девушки не похожи на мужчин и мальчиков!
— Я пойду спрошу еще раз, подожди меня.
Техина взяла верх, но Викторина тоже не сдался: он останется с Матаоа. Мать принялась уговаривать сына: он еще молод, у него будет время пожить в деревне ныряльщиков, куда во время сезона набивается две тысячи человек, а может, и больше. Нечего ему делать в этом бедламе среди игорных бараков!
— А Туке и Тотаи?! — пытался возражать Матаоа.
— Они старше тебя, а Хаамару и все мальчики твоего возраста остаются.
Мато положил руку на плечо сыну.
— В будущем сезоне ты поедешь обязательно.
Он повел Матаоа к берегу и указал на лодку.
— Она твоя.
Матаоа преисполнился гордости и радости.
— Ты даришь ее мне?
Мато кивнул.
— Присматривай за сестрой. Все дела по дому лягут на тебя и на Моссиу.
От слов Мато все приобрело иную окраску. Техина считала его еще ребенком. С Мато же он чувствовал себя мужчиной.
* * *
«Ваинианиоре» была уже далеко.
Матаоа сидел на корме лодки. Постепенно он успокоился. В последний момент перед отплытием шхуны произошла сцена, которая очень взволновала его. Техина сжала сына в объятиях и заплакала. Он ощутил материнское тепло, слезы хлынули у него из глаз и смешались со слезами Техины.
Шхуна собиралась отдать швартовы. Мато и Тао, которые стояли уже в толпе на палубе, протянули руки и, оторвав Техину от сына, помогли ей подняться на борт. Продолжая плакать, она неотрывно смотрела на Матаоа, а потом опустилась на груду тюков. «Ваинианиоре» вошла в пролив. Стена мужчин и женщин, махавших венками родным и близким на пристани, скрыла Техину. Воспоминания детства нахлынули на Матаоа. Значит, суровость Техины была лишь показной, на самом деле она любила его по-прежнему! Сквозь слезы смотрел он на Мато и Тао, которые что-то кричали с палубы. Ему тоже хотелось как-то выразить свои чувства, но он лишь молча провожал взглядом шхуну, увозившую тех, кто был ему так дорог.
* * *
После предотъездного шума и суеты тишина, установившаяся в деревне, казалась особенно необычной. В отсутствие Фареуа обязанности вождя возложили на Тавиту.
