Это случилось почти в виду киргизских аулов, расположенных поблизости дороги, так что легко слышны были человеческие голоса и в вечернем воздухе пахло дымом горевшего камыша.
С большим трудом перебрались мы через Чирчик между Ташкентом и Той-Тюбе: река эта, разветвляясь на несколько рукавов, широко разливается по каменистому руслу, и переправа тянется по крайней мере с версту.
Небольшой слой мокрого снега выпал на глубокую грязь, и колеса нашего легкого казанского тарантаса вязли почти по ступицу. Измученная тройка едва вытаскивала экипаж, натягивая, как струну, веревочные постромки.
Холодный ветер бил в лицо, по небу неслись разорванные темные тучи. На тощих деревьях по сторонам дороги сидели печальные грачи, прижав свои мокрые головы так, что только длинные, толстые клювы торчали на виду. Поминутно слышалось вытье волков или тревожное хлопанье мокрых крыльев спугнутой нашим приближением пары уток.
Чуть-чуть рассветало.
Несколько конвойных казаков, завернувшись в верблюжьи башлыки, плелись по сторонам и сзади экипажа, и у всех была одна заветная дума: «Когда же наконец кончится эта проклятая дорога?..».
Вдруг вся тройка замялась на совершенно ровном месте и остановилась. Коренная попятилась назад, пристяжные жались к оглоблям. Лошади храпели и насторожили уши; верховые казачьи кони тоже обнаружили небольшое беспокойство.
После нескольких ударов кнута и криков, не принесших желанных результатов, мы вышли из тарантаса с намерением исследовать причину страха. Первый открыл ее джигит-киргиз, ехавший с нами на козлах, и указал нам.
Заветной чертой, которую не решались перешагнуть наши кони, был свежий след тигра, перерезывающий до рогу; рядом с отпечатками лап виднелась широкая полоса, будто бы животное волочило за собой громадную тяжесть.
Судя по свежести следа, зверь прошел не более как за несколько секунд перед нами; если бы было немного светлее, мы, вероятно, видели бы его в то время, когда он переходил дорогу.
Глубокие впадины следов на наших глазах засасывались топкой солонцеватой грязью.
Повозившись немного с лошадьми, мы одолели-таки овладевшую ими панику и тронулись дальше.
Скоро зачернелось перед нами длинное строение. Это был караван-сарай (постоялый двор), стоящий вдали от всякого жилья на полдороге между переправой и Той-Тюбе.
Передний фасад этого здания составляли две небольшие сакли, сложенные из глины, и между ними ворота с навесом, запирающиеся двумя довольно толстыми жердями.
