– Все очень плохо.
Мои глаза раскрылись. Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что рядом никого нет. От ближайшего человека меня отделяло не меньше трех метров. Я упала на колени, опустила маску и приблизилась к гробу.
– Ты только что сказал: «Все очень плохо»? Боже мой, ты действительно со мной заговорил?
– Мэри Шелли? – произнесла где-то позади тетя Эва.
– Стивен, скажи мне что-нибудь еще. Что плохо? Почему тебе плохо?
Еще два слова обожгли мне ухо:
– Черные птицы.
– Что ты делаешь? – Тетя Эва схватила меня за плечи. – Встань и надень маску.
– Он разговаривает со мной шепотом. Я его слышу. Он говорит.
– Не может быть.
– Пожалуйста, тише. Мне нужно его услышать. Ему плохо. Что-то не так.
Две пары сильных мужских рук потянули меня назад.
– Подождите. – Я сопротивлялась, пытаясь высвободиться. – Он шепчет. Он со мной говорит.
Подошвы моих туфель скользили по деревянным половицам. Все вокруг стихло – не было слышно ни органной музыки, ни голосов присутствующих на похоронах людей. Изумленные взгляды были устремлены на меня сквозь дым поверх белых лоскутов марли. Накрытый флагом гроб исчез из моего поля зрения.
– Не уводите меня! – Я пыталась отбиваться ногами, махала руками и выгибала спину. – Я его услышала. Он сказал что-то о птицах. Не разлучайте меня с ним. Он со мной говорит. Он со мной говорит!
Меня выволокли в вестибюль, прочь от перепуганных наблюдателей. Один из мужчин – Джулиус – развернул меня к себе и с такой силой сжал мои руки выше локтей, что мне стало больно.
– Что происходит?
– Он мне что-то шептал. Я его слышала. Он сказал, что что-то не так.
– Мэри Шелли, прекрати, – произнесла у меня за спиной тетя Эва. – Немедленно это все прекрати.
Кузен Эмберсов Грант стоял рядом с Джулиусом, упершись руками в бока и нахмурив лоб.
Джулиус пристально смотрел на меня глазами, которые были так похожи на глаза его брата, и я вцепилась в манжеты его черного пиджака.
– Джулиус, открой гроб. Что, если он не может из него выбраться?
– Мы не можем его открыть.
– Пожалуйста, открой его. Клянусь, я слышала его голос.
– Мэри Шелли, мы не можем открыть гроб. – Глаза Джулиуса снова покраснели. – Его голова слишком повреждена.
Его слова причинили мне боль в сто раз более мучительную, чем удар молнии. Мои губы обожгло холодом от осознания того, что больше не будет, никогда не будет ни одного поцелуя. Я больше никогда не почувствую на своей спине ладонь Стивена. Я больше не получу от него ни одного письма.
