Мне бросилось в глаза, что кухня полна света и чистоты, от мебели отражалось множество бликов, отчего помещение казалось сверкающим.
Николь на моих руках засуетилась и исчезла где-то под столом.
— Я могу предложить соус, салат со спаржей и пирожные, — озвучил Матвей меню, и у меня округлились глаза.
— Когда ты успел всё купить в гипере? Потому что я не поверю, что это ты приготовил, — улыбнулась я.
— Сегодня приходила наша домработница, нам с тобой повезло, — довольно ответил Матвей, лихо разогревая еду.
— Я тогда обойдусь пирожными, дома ела, — заявила я и села на высокий табурет.
Наблюдать, с каким аппетитом ест Матвей, было очень приятно. Передо мной он поставил ароматную чашку капучино и крохотную хрустящую корзиночку с клубникой.
Он внимательно смотрел на меня, и это немного смутило.
— Ты смелая девчонка, — заключил он, приканчивая соус с крупно порезанной свининой.
Я только подняла брови. Хотелось курить, но я пока старалась выбросить это из головы.
— Стала перечить Кире. Ты же знаешь, какая она может быть.
— Знаю, — кивнула я. — Поэтому если ты её не боишься, объясни ей всё, как есть. Что ты скоро уезжаешь, что серьёзных отношений у тебя ни с кем нет и быть не может. И пусть она не переживает зря.
Он перестал жевать, но взгляд его почему-то стал холодным, и он меня будоражил. Ледяной сине-серый взгляд.
— Ты считаешь меня ветреным? Таким вот раздолбаем?
Я нервно облизала губы, но свои глаза не отвела.
— Нет. Это просто обстоятельства. Такое бывает, — беззаботным тоном ответила я и зачем-то добавила, — как у моих родителей.
Но, сказав последнее, я почему-то нахмурилась и опустила голову, потому что была не права. Мои родители это совсем другое дело.
— Я не хочу никаких обстоятельств, — жёстко сказал Матвей. — Это в последнее время пытаюсь сказать отцу. Я хочу жить, а не запрягаться, как он. Да, профессия нужна, но после. Сейчас я хочу другого.
С этими словами он встал, почти залпом выпил свой кофе и сгрёб меня в охапку.
Я и не охнула, как оказалась в просторной комнате с одним большим окном, за которым горел уличный фонарь и отбрасывал квадраты света на широкую постель, застеленную тёмным покрывалом. По углам угадывалась мебель, но свет мы не включали, упав на кровать.
Он подмял меня, но тут же выпрямился на руках, глядя сверху вниз.
Тяжело дыша, я погладила кончиками пальцев его лицо, потом тёмные волосы, упавшие на лоб.
— Я хочу тебя, — выдохнула я вполне искренне.
Он задрал мою короткую расклешённую юбку и дал волю рукам и губам.
