И вот с началом XX века в нашей деревне происходит аграрная революция. За первое десятилетие приблизительно в пять раз увеличивается энерговооруженность сельского труда, в таком же размере растет потребление искусственных удобрений… Русская равнина как зона неуверенного земледелия переходит в регион устойчивого и эффективного земледелия. В результате в деревне происходит расслоение. Часть крестьян теперь работает еще эффективней, они производят зерно не только для себя, но и для рынка, и мечтают об увеличении своего земельного надела. Другая часть крестьян надеется продать землю и уйти на работу в город. Ну а какой-то процент сельских жителей начинает лениться и лодырничать, мол, соседи все-равно помогут… (Уточню, что главными производителями продовольственной продукции, особенно для внешнего рынка, были в этот период не мелкие крестьянские хозяйства, а крупные производственные экономии, созданные частью бывших помещиков, которые захотели и сумели вписаться в новые, постреформенные экономические правила.)
Все сказанное объясняет, почему вопрос о земле, точнее, о ее приватизации оказался в начале прошлого века одним из самых главных и самых острых вопросов русской жизни. Активная часть крестьянства требовала увеличения участков, настаивала на праве выкупа земли и выхода из общины. Но такие требования нарушали чуть ли не 1000-летние традиции и не принимались консервативной частью общества. Достаточно вспомнить открытый спор нашего великого писателя Л. Н. Толстого, не принявшего реформы, с нашим великим реформатором П. А. Столыпиным…
Еще один фактор, породивший революционные потрясения 1905 года, также связан с кризисом традиционных российских правил. Переход к обустройству означал не просто отказ от традиционной русской военной стратегии, но и востребованность большей социальной мобильности, динамики, большей открытости государства и общества. Бурно развивающийся капитализм утверждал принцип «время – деньги» и навязывал ускоренный темп жизни. Страна нуждалась в отмене устаревших запретов и переходе к гибким, демократическим политическим правам, в отмене или существенном сокращении тормозящей роли цензуры, в легализации многопартийности, в свободе профсоюзной деятельности.
Для правильной оценки политики Санкт-Петербурга того времени необходимо не только помнить о шествии 9 января. Необходимо знать, что, по сути, все требования, выдвинутые российским обществом в адрес монарха, были услышаны и постепенно выполнялись!
