*
Вальтер Беньямин старается ускорить развод с женой Дорой, чтобы жениться на своей подруге Асе Лацис. Никогда ранее, пишет он своему другу Гершому Шолему, он так не ощущал преображающую силу любви, как с ней, «поэтому многое в себе я открываю впервые». Двадцать седьмого марта 1930 года, после изнурительной гражданской войны, его брак с Дорой наконец-то официально расторгнут, но Беньямину приходится столкнуться с тем, что Ася Лацис уже вернулась в Москву. Похоже, она не имела в виду ничего серьезного. И рассталась с мужчиной, у которого теперь совсем ничего нет, потому что всё, что принесла в семью его жена, ей же и отошло. И Вальтеру Беньямину приходится открыть в себе еще одну ипостась: брошенного мужчины.
*
Весной 1930 года Зельда Фицджеральд совсем теряет рассудок. После того как Ф. Скотт Фицджеральд привез ее утром 23 апреля в психиатрическую клинику с печальным названием «Malmaison», после того как он передал в руки врачей кричащий, дерущийся комок нервов, утверждавший, что не может ложиться в больницу, потому что пропустит уроки балета, Фицджеральд едет на машине домой, испытывая растерянность и облегчение. Вернувшись в квартиру на рю Перголь, 10, он читает второй том «Заката Европы» Освальда Шпенглера. Пишет Хемингуэю: «Нет ничего прекраснее этой книги, даже близко». Потом отправляется на кухню и достает бутылку джина. Его лицо меняется с каждым глотком, кожа натягивается, и после второй рюмки его лицо напоминает посмертную маску. После второй бутылки — мумию.
*
Лиза Маттиас снова едет с Куртом Тухольским в Швецию. Но на этот раз улетучилось всё волшебство, что год назад влекло их на север. Она разочарована его многочисленными романами, она устала от его брака с парижской Мари, который всё никак не заканчивается. Но она пообещала обставить ему дом. Ей удалось снять дом в Хиндосе, красивый голубой дом, вокруг которого очень уютно стоят девять сосен, как будто защищая от невзгод. В Гётеборге они покупают мебель, она кое-как обставляет комнаты, но даже не старается создать домашний уют, как она умеет. Атмосфера в их отношениях холодна, как шведский март. Лишь изредка случаются оттепели. Тогда Курт Тухольский кладет на новый стол из Гётеборга новое стихотворение Эриха Кестнера, оно называется «Семейные стансы», совсем свежее:
Люди — те, что любят, ненавидя, Ненавидят до корней волос. И, как в сейфе, спрятано в обиде Всё, что высказать не удалось.
Смотрят пристально, как на дуэли,
