*
Виктор Клемперер сходил на «Голубого ангела», и его раздирают противоречия. «По сюжету это мелодраматический китч, тут всё ясно. Но он работает. Марлен Дитрих чуть ли не лучше самого Яннингса. Этот нейтральный тон, не грубый, не плохой, не сентиментальный — а глубоко человечный и аморальный: „Уже давно из-за меня никто не дрался“ — вот так фраза, без всякого пафоса и с ноткой благодарности. Я мог бы много написать об этом». Кажется, Клемперер догадывается, что этой фразой из фильма Дитрих предвосхищает всю свою будущую жизнь: мужчины будут драться из-за нее. Для самого же Клемперера поход в кино с женой Евой — редкое приключение, выход в единственное место, где они чувствуют себя в безопасности. Извне им грозит начавшаяся антисемитская агитация, изнутри — депрессия Евы. «Дни тянутся уныло, иногда очень грустно, состояние всегда подавленное. Мне страшно». В своих дневниках Клемперер не только описывает свою жизнь еврея-протестанта, специалиста по романской филологии в Дрезденском университете, на которого усиливается давление. День за днем, неделя за неделей он рассказывает о большой любви к Еве, своей жене, и о демонах, преследующих ее. И о своей беспомощности: «Хуже всего короткие прогулки. Полный мрак, любой разговор либо не клеится, либо переходит на грустные темы. Я потерял контакт с Евой. Все мои попытки утешения она воспринимает с горечью и разбивает логикой».
*
Двадцатитрехлетний Жан-Поль Сартр после первых совместных ночей требует от двадцатиоднолетней Симоны де Бовуар совершенно новой формы брака. В его основе должна лежать свобода для обеих сторон — ну как, согласна? Или ему придется уйти. Несмотря на всю свою любовь. Симона переводит дух, она не может так быстро отказаться от своих девичьих мечтаний, два месяца назад на лугах Лиможа всё казалось еще не таким современным, но ладно. Она любит этого мужчину, а его можно получить, кажется, только на таких условиях. В конце концов, он же гений, по его же собственным словам. А для полного раскрытия гениальности ему нужна свободная сексуальная жизнь. Для стимуляции творческих сил. Он не хочет в двадцть три года на всю жизнь отказываться от романов. Пока Сартр защищает свою свободу, де Бовуар после их первой настоящей ночи любви не может сообразить, как могла бы выглядеть ее свобода. Но Сартр говорит: «Я дарю вам пожизненную свободу, Симона, это лучший подарок из всех, что я мог бы вам сделать». Судя по всему, удостоенная такой чести полагает, что дареному коню в зубы не смотрят. Она соглашается и со следующим условием Сартра: полная прозрачность, открытый разговор обо всем — о чувствах, романах, желаниях. Никаких детей, потому что они только отвлекают, требуют внимания и времени. А в остальном Симона может быть спокойна. Разумеется, он всегда будет любить только ее, их любовь «первостепенна». Она лежит в основе пакта. Но согласна ли она на то, что он не будет извиняться за свои романы, за «дополнительные» связи? Да? Симона де Бовуар кивает. Потом Жан-Поль Сартр убегает, ему пора на поезд, он отбывает двухлетнюю воинскую повинность на метеорологической станции в Сен-Сир-сюр-Мер. Он совершенно растерян из-за того, что де Бовуар согласилась на его условия, потом он признается, что это погрузило его в «некоторую меланхолию».
