Вот так обстоят дела с любовью в 1930 году.
*
7 марта 1930 года в американском посольстве в Париже проходит вечерний прием, играет приятная, очень тихая музыка, солнце клонится к закату и ярко светит в окна, звенят бокалы, всё ужасно прилично. Великий фотограф Жак-Анри Лартиг скучает, он обменялся парой слов на ломаном английском с американкой, крашеной блондинкой, потом целую вечность ждал у бара своего напитка, уже смеркается, и тут на пути к гардеробу его поражает молния. Она бьет из двух карих глаз с поволокой, полных бесконечной тоски. «Bonsoir, madame», — лепечет он. Она явно собирается танцевать, и вот Лартиг резко меняет направление, спрашивает ее имя и приглашает на танец. Ее зовут Рене Перль, так она представляется, она из древнего румынского аристократического рода. Для Лартига это звучит как песня. Во время медленного танца ее губы оказываются совсем рядом с его губами, его рука скользит вниз по вырезу на спине, она совсем не сопротивляется, и он уже влюблен. После танца они вместе уходят с приема и проводят следующие два года, почти никогда не расставаясь.
В 1930 году было много некоронованных королев, в основном это актрисы, но если и была женщина, чья аура до сих пор поражает нас на фотографиях Лартига своей чувственной дремотностью, то это Рене Перль. Рене в Биаррице, в Жуан-Ле-Пен, Кап-Д’Антиб, Сен-Тропе. Широкие белые брюки, оливковая кожа, легкие светлые топы, золотая цепочка или скромный браслет, элегантность как она есть, полная тихого аристократизма и потаенной страсти. И всегда эти невероятные губы, эти короткие, слегка завитые волосы и самое главное — эти темные глаза, полные бездонной восточноевропейской меланхолии. И только когда на фотографиях она открывает рот и становятся видны ее мелкие зубы, она вдруг превращается из иконы в человека. Но Лартигу она нужна в качестве иконы. Поэтому он просит ее не улыбаться или улыбаться минимально, он хочет снимать ее сомкнутые, накрашенные губы. Фиксировать ее женственное тело в светлых летних платьях на фоне моря, пальм, преддверия рая. Начиная с 7 марта 1930 года они два года существуют в симбиозе, проводят вместе каждый день и каждый день Лартиг фотографирует ее. Они одержимы друг другом. Нигде начало тридцатых годов не выглядит так чувственно и благородно, как на этих черно-белых фотографиях. Это образы обожествления.
Спустя какое-то время Рене Перль начинает поклоняться сама себе. Она снимает мастерскую в Париже — и пишет себя. Каждый день. Чудовищно безвкусные картины. Всегда одни и те же сжатые губы, покоящиеся на ее бледном лице, как две лодки в свете луны. Потом приходит Лартиг и фотографирует Рене Перль, пишущую портреты Рене Перль в своей мастерской. Раньше только он вращался вокруг нее, а теперь и она кружит вокруг себя. Разумеется, это добром не кончится.
