Но спустя несколько бурных лет в Баухаусе путеводная звезда перебирается на другую орбиту. Хотя им так хорошо на новой директорской вилле в Дессау — там есть и тостер, и утюг, и фен, и пылесос, и электрический ощипыватель гусей, то есть всё, что нужно в современном мире.
Но Вальтеру Гропиусу надоело. Он уходит из Баухауса. Можно назвать это кризисом среднего возраста. Или самореализацией. Он хочет снова стать просто архитектором. Изе и Вальтер Гропиус переезжают в Берлин, в большую квартиру на Потс дамер-Штрассе, 121а. Портрет Изе Гропиус выходит в журнале Она и он под заголовком «Творческие браки наших архитекторов», еще там написано, что Изе воплощает собой «новый тип спортивной женщины, уверенной в себе и молодой». Граф Кесслер характеризует ее как «очень симпатичную девушку». В июне 1930 года они с Гропиусом проводят отпуск в Асконе, в тени Монте Верита. Там они вместе со старыми товарищами по Баухаусу Марселем Бройером и Гербертом Байером арендуют домик «Casa Hauser», часами сидят на солнечной террасе, играют в шары, Гропиус — в строгом костюме, а Байер — с загорелым обнаженным торсом и в льняных белых штанах.
Когда в июле Гропиусу приходится срочно уехать в Берлин, между фрау Баухаус и мастером Баухауса Гербертом Байером начинается роман. Можно назвать это кризисом среднего возраста. Или самореализацией. Изе Гропиус хочет снова стать просто женщиной. Гропиус пишет ей из Берлина на озеро Лаго-Маджоре, он чувствует, что жена отдаляется: «Люби меня, даже если я сейчас такой серый и потрепанный». На дворе сентябрь. Она не отвечает. Он пишет, что хочет впредь больше заботиться о ней, что уделял ей мало внимания. Но Изе Гропиус не отвечает. Он звонит ей по телефону и потом опять пишет: «Что с тобой? Ты так холодно и строго говорила по телефону. Почему ты в таком непонятном настроении?» Это уже октябрь. Изе наслаждается любовной эйфорией в Асконе, она раз за разом продлевает аренду дома. Она предчувствует, что тень повседневности скоро настигнет ее возлюбленного, иногда тревога уже мелькает у него на лице, в конце концов, он тоже женат, в конце концов, говорит он ей, его очень удручает, что случилось полюбить именно жену своего наставника и старшего друга.
*
Когда Лени Рифеншталь выступала в Берлине двадцатых годов в качестве танцовщицы, Фред Хильдебрандт писал в Berliner TageblatL что ей не хватает главной танцевальной способности — «выражать чувства». Она, дескать, всего лишь «муляж, внутри которого нет крови». Да, там нет крови, там сплошной адреналин. И, к сожалению, довольно много морфия, она регулярно срывается и отправляется в клинику на реабилитацию. Как говорит ее жених Гарри Сокал, она болезненно зависит от «опьянения успехом». Судя по всему, еще и от страсти к фантазированию — до сих пор непонятно, что в ее мемуарах правда, а что выдумка. В любом случае, у нее было много мужчин.
