И патриотизм Домантаса тоже был каким-то неосознанным, разумом он своих чувств не проверял. Стремился работать добросовестно лишь потому, что любил родину, не подводя под это стремление теории: дескать, для благоденствия государства требуются хорошие чиновники. Стихийная любовь и здесь была основой его труда ради всеобщего благоденствия…
Теперь Домантас плелся, опустив голову, по каунасским улицам и комкал в кармане это злополучное письмо. Его вина была взвешена на непонятных для него весах, и он ощущал себя крайне несправедливо наказанным. Взобрался на гору и, вместо того чтобы идти домой, свернул в дубовую рощу, боясь встретиться с кем-нибудь и проговориться о своей беде. Гораздо лучше остаться одному со своим горем.
Чистый воздух, зелень и нежный шорох дубов понемногу приводили его в норму, приглушали, успокаивали боль в сердце.
И лишь побродив пару часов и ощутив сильную усталость, направился он домой.
Жены не было. Викторас съел уже остывший обед, улегся на диван в кабинете и курил сигарету за сигаретой. Полная апатия овладела им. Все вокруг — и квартира, и мебель, и улица за окном, все то, что он помнил, чем восхищался, чему радовался, что ценил и идеализировал, — все это теперь вызывало чувство неприязни, горечи и даже злобы.
До позднего вечера провалялся он в одиночестве, никуда не выходил, ни с кем не разговаривал и, ложась спать, радовался, что жена еще не вернулась и хоть сегодня не придется сообщать ей о постигшей их беде.
Сон был тяжелый, полный хаотических видений. Он проснулся с головной болью, однако настроение улучшилось, и все происшедшее выглядело уже гораздо проще, не так страшно. Викторас отправился в департамент, оставив жену спящей. К работе, правда, душа не лежала. Все здесь казалось каким-то чуждым, далеким, словно он лишь на время заглянул сюда и занялся каким-то не своим делом. Успокоившись, он принялся раздумывать о дальнейшей жизни, о том, где удастся найти работу. Эта проблема не особенно пугала его. Ведь имеется достаточно частных учреждений, разные общества и организации, где всегда с удовольствием возьмут серьезного и добросовестного работника. Если сразу и не окажется свободного места, подождет месяц-другой: в конце концов что-нибудь подыщет. Хотя сбережений у него и нет, но если сократить некоторые расходы, один-два месяца протянуть можно. Ведь у него не семеро по лавкам… Их всего двое, оба молоды, здоровы, с голода не умрут. Наконец, имеет значение и то, что он принадлежит к определенной группе людей, к партии, для которой он столько трудился. Она поможет устроиться на службу или даст временную работу, в крайнем случае — предоставит кредит. Неужели бросит своего человека в беде? И на худой конец есть пресса — та соломинка, за которую хватаются все утопающие: уж здесь-то он найдет применение своим силам! Немало статей написал он, их охотно печатали и неплохо за них платили.
