— Вы, безусловно, знакомы с Мурзой? — неожиданно повернул разговор Домантас. — Он тоже большой поклонник капитала, но стремится разбогатеть несколько иным способом.
Крауялене покачала головой. Да, она хорошо знает Мурзу, многое о нем слышала.
— Он кладет все свои силы на алтарь отечества, — иронически усмехнулась Юлия.
— А ведь у него тоже есть своя философия; правда, отличающаяся от вашей…
— Знаю. По его мнению — любые средства хороши, лишь бы создать собственных капиталистов.
— И взятки, и ложь, и воровство!
Крауляне посерьезнела. Она многозначительно посмотрела на гостя.
— Почему так много желчи? Он же ваш товарищ по партии.
По взгляду и тону хозяйки Домантас понял, что она осведомлена обо всем, происходящем в его семье.
— У меня есть для этого причины, — буркнул он, отводя глаза.
Ему стало несколько не по себе. Но, странное дело, на этот раз у него не возникло желания промолчать. В последнее время он все чаще ощущал потребность высказаться, поговорить с кем-то по душам, найти человека, который посочувствует, поймет. Впрочем, нет! Кто угодно, только не эта женщина! Хотя, быть может, именно она могла бы лучше других понять его, разделить горе… Нет, только не она. К черту сентиментальность! Как не стыдно тебе, Викторас, даже думать об этом? Он встал, прошелся по салону, желая отделаться от своих горьких мыслей.
Крауялене тактично умолкла и больше ни о чем не расспрашивала, хотя видела, как нуждается этот человек в друге. Она бы не отказала ему в участии, ибо всем сердцем желала Домантасу добра… Но…
Молчание затянулось. Викторас взял со столика книгу, ее, вероятно, читала хозяйка, посмотрел заглавие: роман Кнута Гамсуна «Виктория». Полистал, потом положил назад и вдруг, безотносительно к прежнему разговору, спросил:
— Скажите, а вы счастливы? Вот вы богаты, у вас свое дело, прекрасная квартира и так далее… Но чувствуете ли вы себя счастливой? Простите, что я так, прямо, спрашиваю об этом.
Ему действительно стало как-то неловко за свой бесцеремонный вопрос.
Крауялене не ответила. Она поднялась с кресла, подошла к столу и потянулась к томику Гамсуна.
— Хороший роман. Читали?
— Читал.
— Правда, замечательный?
— Интересный. Так сказать, повествование об одной несчастной любви.
— Не об одной — о двух!
Она пристально посмотрела прямо в глаза собеседника. Викторас не выдержал взгляда, отвернулся, сделал вид, что его интересуют липы за окном.
Пауза затянулась. Тишина стала гнетущей. Домантас просто физически ощущал вопрошающий взгляд Юлии и словно боялся его. Казалось, встретятся их глаза — и что-то произойдет… Поэтому, не оборачиваясь, он лихорадочно искал слова, чтобы прервать это неловкое молчание.
