— Я тебя не понимаю, — пожал плечами Домантас, отходя от нее.
— Не понимаешь? Ты совсем ничего не понимаешь! Даже не приложил усилий, чтобы понять. Но к чему говорить, к чему говорить об этом! Я тебя не виню… Но мне больше нечего сказать, нечего! Боже мой!.. Одно горе с тобой, Викторас!
Она говорила взволнованно, словно черпая слова из самой глубины сердца.
Домантас застыл посреди комнаты и не сводил с жены глаз.
— Я не оправдываю себя, — пробормотал он. — Но… Ты что-то задумала? Хочешь оставить меня? Что же ты молчишь?
— Нет, — нерешительно возразила она.
В его глазах мелькнул огонек надежды.
— Зина, милая, послушай меня, мы должны иметь цель, ради которой живем! Нужно, чтобы нас что-то связывало. Тогда все будет хорошо. Послушай меня, Зина, подумай. Это же очень серьезно!
Она грустно и горько улыбнулась. В глубине ее души мучительно всколыхнулось пережитое страдание и падение.
— Я никуда не гожусь, — с трудом, но уже сухо и обиженно заговорила она. — Ты осудил меня, хотя не сказал ни слова: плохая мать, плохая жена… Я — ничто!.. Да!.. Лучше уж не быть матерью, чем быть плохой матерью! Понимаешь?
Она сердито отвернулась и, схватив со стола лист бумаги, начала нервно рвать его в мелкие клочки…
Домантас промолчал.
— А ты разве по-настоящему заботился о своей семье? — снова заговорила она, разбрасывая эти клочки. — Позаботился ли, как другие, о том, чтобы отложить что-то на черный день? От других ты требуешь. А от себя? Может, полагаешь — детей будет государство содержать? Ах, да что говорить! Ничего ты не желаешь знать. А ведь кое-кто уже поговаривает, что твой директорский пост — мыльный пузырь. А постарался ли ты за время службы обеспечить семью, как сделал бы это всякий другой на твоем месте? Нет, ты ничего не желаешь знать! Беда с тобой, беда…
— Зина…
— Хватит! — закричала она и резко, зло отвернулась. — Знакомы мне твои нравоучения… Ах, боже мой!.. — И она выбежала из комнаты.
Домантас подошел к письменному столу и облокотился на него. Со стола из темной рамки смотрели ее молодые глаза, а на губах сияла светлая, нежная улыбка.
Минуту смотрел он на портрет жены, потом внезапно покраснел и брезгливо смахнул фотографию на пол.
XV
Пришла весна. На улицах, на крышах домов, на верхушках зеленеющих деревьев засияли лучи солнца. Из садов и огородов тянуло запахом сырой земли. Легкий ветер с полей долетал до площадей города.
Но кое-кто из-за множества дел вроде бы и не замечал весны: в партийных комитетах, в редакциях газет работа кипела вовсю.
