Комплименты есть комплименты, они тем и приятны, что в них таится угодливая ложь, в которой порой оказываются крупицы правды. И Домантене улыбнулась.
— Вы сегодня в прекрасном настроении.
Он был и впрямь нарядно одет, дышал здоровьем и беззаботной радостью.
Сердце Зеноны забилось сильнее. Мурза был как бы живым укором всей ее тоске и скуке. Его улыбка, горячие глаза, казалось, для того только и созданы, чтобы будить жажду счастья в чутком женском сердце.
— Дорогая моя! — продолжал он, пожирая ее глазами. — Приглашаю вас поужинать со мной в «Версале». Я должен вам сообщить нечто очень важное.
— Благодарю, но я не смогу… мне… еще неудобно… Садитесь, поговорим здесь.
Мурза взял ее руку, снова поднес к губам.
— Я не могу забыть вас… Не мучайте меня и себя. Столь многое изменилось за это время, но моя любовь к вам осталась прежней. Послушай меня, — вдруг перешел он на интимный шепот. — Поедем!
— Господин Алексас, я не могу! — попыталась она одернуть гостя, но в голосе прорвалась нежность.
— От себя не убежишь! — проникновенно перебил он. — Бесполезно думать, что это возможно. Я теперь многое понял, и мне все стало ясно. Об этом я и хочу рассказать вам.
— А что скажут люди?
— Какое нам до них дело?! В конце концов, никто нас и не увидит, я заказал отдельный кабинет… Поедем! Дорогая моя Зенона, поедем!
Она чувствовала, как соскальзывает с последней кочки, проваливается в бездонную топь, но спасения уже не видела.
— Слабая я женщина… — шепнула она, соглашаясь. — Обождите. Только переоденусь. Но у меня есть не больше часа… — И она поспешила в спальню.
* * *
Домантас сразу ощутил перемену.
Зина снова часто уходила из дому и возвращалась за полночь. Больше она уже не объяснялась, не оправдывалась, не рассказывала, где была и что делала. Вела себя с ним спокойно, ровно, холодно. Когда он к ней обращался, отвечала вежливо, почти официально. И сама ни о чем не спрашивала, ни на что не жаловалась.
Он понял — что-то происходит. Неизбежность драмы пугала его. Он не мог представить себе, чем все это может кончиться. Зная о встречах жены с Мурзой, он старался успокоить себя мыслью, что дружба эта временная и несерьезная. Он избегал даже мысли о разрыве. Что же, все бывает… Возникают всевозможные семейные бури, и Зина может заблуждаться, даже ошибаться, но только на время, только на время… В любой момент снова прояснится жизнь… В святость семейных уз Викторас верил больше, чем в чувства, чем в страсть, заставляющую принимать необдуманные решения.
