— Ты влюблен… Женись на той, которую любишь.
Крауялис безумными глазами уставился на Домантаса.
— Да, влюблен, — признался он глухо, — влюблен больше, чем может влюбиться тысяча поэтов. Она красивее всех женщин, живших на свете со времен Евы. Но не я один влюблен в нее. Ходит за ней один тип, куда мне до него! Он, понимаешь, во сто раз шикарнее меня. С ним она шутит, смеется, любезничает. Только он… он, если хочешь знать, стремится лишь задурить ей голову, приятно время провести, как с сотнями других проводил. «Люблю!» — небось шепчет, а поужинает плотненько, вернется домой и видит во сне скачки. Есть у нее и другой, который по обязанности ее любит. Муж… Так что видишь, как чертовски нехорошо все получается, братец ты мой счастливый… Эй, мэтр, еще графин! Тут не трезвенники сидят!..
— Послушай, может, хватит? Ты же здорово выпил… Да и я, пожалуй, пойду, — попытался урезонить приятеля Домантас.
— Ишь что выдумал, черт тебя побери!.. Нет, посидим еще. Не обращай внимания на мою болтовню. Больше я о себе ни гугу. Понимаю, ты не думай, знаю, как мерзко это выглядит, когда кто-нибудь раздевается у тебя на глазах. Прости! Только выпивши и лишь перед тобой позволил я себе так поступить. Я не женщина, чтобы любоваться собственной наготой. Паяц я, понимаешь, закутанный в шутовской балахон паяц. Лучше я расскажу что-нибудь повеселее.
Подошел кельнер.
— Сколько с нас? — спросил Домантас, доставая бумажник.
— Ты что делаешь? — вскочил Крауялис. — Я заказывал — я и плачу! Думаешь, у меня за душой ни цента? Э! Недаром же у меня слава способного агитатора. — И он выложил деньги.
— Наверно, неплохо зарабатываешь? Это хорошее лекарство от тоски! — без всякой задней мысли заметил Домантас.
— Зарабатываю и все на ветер пускаю. Фьють-фьють — и нету! Клянусь честью, мне хотелось бы иметь много денег, получить какое-нибудь богатое наследство. Ох, как хотелось бы!.. — снова начал Крауялис. — Я бы тогда на всех плевал, всех бы послал к черту, всем бы отомстил, понимаешь?! Деньги в этом мире, в этом царстве сатаны — дьявольская сила… Уже пошел?
— Время.
— Я провожу. Что мне здесь одному делать? Пошли!
Ночь была спокойная, звездная. С моря дул мягкий, едва ощутимый ветерок и доносил сюда его монотонный гул. Они шагали по дорожке, мимо редких сосен, мимо вилл, мимо теннисных кортов. Прищуренными, одуревшими глазами Крауялис поглядывал на освещенные лунным светом верхушки сосен и тихо, ни к кому не обращаясь, пьяно жестикулируя, бормотал:
