Они полны чувства собственного достоинства, ибо они — духовники, постоянно несущие на себе символы превосходства. Пурпурной одеждой-сигналом ламы демонстрируют толпе цену своего «я». Эти милостивые посредники между просящими и Великим Знаком Вопроса могут не принять жертву, не позволить принести ее, не впустить в храм, отгородить от бога. К ним приходят верующие просить о спасении, а кто из монахов откажется от этого, а также от мнения, служащего им поддержкой, что выиграли уже при жизни и что они из тех немногих, которым повезло; самим облачением в соответствующие одежды ламы обеспечили себе место над толпой. Нет способа надежнее. Быть может, именно поэтому в храмах весьма часто раздаются призывы к смирению.
Потемнело рано, низко нависли тучи, луны не было видно. Мы собрались в гостинице. Зофья после целого дня официальных встреч и переговоров, работы над документами — соглашением о разделе коллекций между двумя странами и о территории раскопок — нашла в себе силы пригласить участников экспедиции в свой номер на именины.
1
Утром шестнадцатого мая мы выехали на двух машинах, миновали мост над Толой, обогнули аэродром и двинулись дальше через холмы, присыпанные снегом. Впереди легкий вездеход «мусцель», за ним тяжелый грузовик «стар» с большей частью членов экспедиции. В этот же день из Улан-Батора тронулся с основным грузом МАЗ, на котором роль штурмана играл Самбу. На следующей неделе к нам должен был присоединиться Пэрлэ, все еще находившийся в Москве, на стажировке.
Сразу за горами Зоргол-Хаирхан на обширной плоской равнине я заметил темный предмет и направился к нему, перескакивая с одной колеи на другую, беря вправо на многочисленных разъездах. Время от времени «мусцель» сотрясался, подбрасываемый гребенкой из гравия. Ехать по степи без дороги было опасно: машина могла застрять в невидимой яме, в одной из больших нор тарбаганов, скрытых травой. Сначала казалось, что самые лучшие колеи — это давно заброшенные, полузаросшие. Однако на них все равно сохранились не тронутые временем неровности. От тряски звенели стекла в рамах, грохотали колеса, выскакивали винты, коробка передач дергалась, как безумная, а руль колотил по пальцам, вырываясь из рук.
Подъехав ближе, мы увидели машину, стоявшую посередине дороги, груженную ржавым железом. За ней другую, тоже грузовую, врезавшуюся в первую радиатором. Я нажал на тормоза. В траве лежал человек. Мы подбежали. Голова была накрыта курткой, лица не видно. Я взял его за руку — он подскочил как на пружине и уставился на нас заспанными глазами. Из-под машины выползли еще двое. Все были живы-здоровы. Я взглянул ца разбитую кабину, придавленную металлоломом.
