Мы проголодались и с удовольствием принялись хлебать из мисочек горячую лапшу с мясом и луком. Ели молча, слышно было только чавканье да шмыгание носами. Сайн! — приговаривал я. Это была одна из картин уходящей в прошлое монгольской культуры: низкие столики, мисочки из карельской березы, оправленные в серебро, сидение на войлоке, скрестив ноги, манера подносить миску ко рту обеими руками, опершись одним локтем о колено, пальцами искать в ней кусочки желтого жира, залпом пить кумыс и маленькими глотками чай; манера подсучивать рукава дэли, рыться за пазухой в поисках табакерки или трубки, нюхать табак с указательного пальца, не чихая; потчевать гостей твердым, как камень, печеньем, смешанным с таким же сухим сыром.
О предреволюционном периоде истории Монголии принято говорить, что страна эта остановилась на уровне феодализма, отличалась косностью, в течение веков не знала изменений в государственном устройстве и образе жизни и прямо из тьмы средневековья шагнула в двадцатый век. Это объясняется многими социальными и историческими причинами. Мне пришло в голову, а что, если попытаться оценить подобные явления в категориях, взятых из природы. Что означает такое постоянство в жизни вида или группы видов на определенной территории?
Чтобы просуществовать так долго без серьезных эволюционных изменений, группе животных надлежит хорошо приспособиться к определенной среде. Изменения этой среды должны быть не настолько глубоки, чтобы вызвать изменение характерных особенностей жизни данной группы. Если этот несколько упрощенный принцип применить к кочевникам, легко заметить, что такое состояние равновесия между природной средой степей Центральной Азии и их пастушеским населением сохранялось постоянно. Образ жизни монголов, питание, отношения между людьми и система власти были отработаны таким образом, что не требовали совершенствования. Естественная среда не менялась. Степь всегда оставалась все той же степью с ее постоянным континентальным климатом и тем же средним количеством кормов. Поголовье животных было сравнительно стабильно, население по ряду причин не росло, и здесь не возникало напряжений, которые сопровождают чрезмерную скученность.
Однако почему у самих людей не появлялось стремления к переменам, к улучшению жизни, почему их устраивала жизнь при установленном порядке? Так случилось потому, я полагаю, что эта жизнь достигла удовлетворительного уровня. Именно эта жизнь, которую многие авторы рисуют такими черными красками. Нужда, горе, темнота, отсталость. В работах профессора Ринчена я нашел иной взгляд на проблему. Ученый писал, что из статистических данных часто делаются ошибочные выводы, по крайней мере из тех, которые касаются численности скота в дореволюционный период. Никто не принимает во внимание, что эти данные не отражали действительного положения вещей, а касались только того минимума (небольшой части) поголовья скота, который подлежал обложению налогом. Профессор Ринчен без колебаний утверждает, что монголы достигли определенного уровня благосостояния, хотя бы в сравнении 0 племенами, населяющими Тибетское плоскогорье. В сущности монгольская степь была краем, не знавшим голода. Состав продуктов питания монголов действительно был неудовлетворительным, поскольку в нем преобладали животные белки. Тем не менее в степи не было голодных! Многомиллионное поголовье овец, коз, огромные стада лошадей и верблюдов и полумиллионная горсточка людей. У каждого было теплое жилье, шкуры, войлок, дэли на верблюжьей шерсти, достаточно топлива из сушеного аргала. Это была страна мяса, молока, жира, сыра, кумыса. Климат, правда, в ней суровый, но материальная сторона жизни более или менее обеспечена.
