— Так сделай это! — нетерпеливо топнул ногой фараон.
Нахтмину взглянул ему в глаза и, прочтя в них растерянностъ, предложил:
— Откажись от постройки пирамиды, — она съедает все богатства страны. Верни караван из страны Иам, — его путь требует немало сокровищ, уплати каменщикам и пошли их исправить оросительные постройки, прояви мощь и мудрость, унаследованные тобой от великих предков-богов…
Фараон не слушал его.
Что?.. Оставить постройку пирамиды, которой он хотел превзойти славу Хнум-Хуфу?.. Отказаться от карлика, которого он ждет уже столько «лунных кругов»?.. Разве его воля не священна?.. Разве не обязана вся страна исполнять всякий каприз своего земного бога?.. Дерзкий старый раб!.. Он растерял с годами весь свой разум!.. Пора фараону найти себе другого советника. Он молод и горяч, — пусть его окружают такие же молодые советники!..
— Тебе пора на покой, мой старый Нахтмину, — сказал фараон холодно, — пришли ко мне завтра же твоего писца, Пенроирита… Кажется, его так зовут?
И повернувшись к Нерхебу, он дружески обнял его.
— Я устал от болтовни старика… Пойдем, нас давно ожидает увеселительная барка с танцовщицами из Сирии… Надеюсь, что новый советник найдет средство сохранить в целости сокровищницы своего владыки…
Нерхеб поцеловал позолоченную сандалию фараона и сочувственно кивнул головой Нахтмину.
Что делать?.. Тучи гнева заволокли светлый лик «благого бога»…
Фараон ушел в сопровождении молодого «семера». Нахтмину остался один.
«Надеюсь, что новый советник найдет средство сохранить в целости сокровищницы своего владыки»… В этих словах звучало явное обвинение, — Нахтмину понял это и вздохнул.
— Ах, «благой бог» слишком молод и не видит грозящих опасностей. Да пошлет Тот светлый разум Пенроириту, чтобы в его молодых руках не дрогнула великая страна от смут и междоусобных войн… Старый Нахтмину не прочь передать ему тяжкое бремя государственного мужа и покойно дожить свои дни среди скопленных сокровищ…
Ночной ветер приносил запах ароматических смол, розового масла, мускуса, нарда, кинамона и мирры. Это в «городе мертвых», по ту сторону главного канала, бальзамировщики готовили мертвецов к далекому пути в долину Иалу.
Светлая, бледно-зеленая луна — серебряная лампа ночи — заглядывала под полог шатра на крыше дома плясок.
Танцовщица Актис уже целый час плясала на большом ковре танец «великой любви».
Поджав под себя ноги, по краям ковра сидели рабыни из Ликии и Элама и, раскачиваясь всем телом, пели под аккомпанемент флейт:
