И настал, наконец, день, когда от главной пристани отплыли корабли восставших.
Позолоченный крокодил на носу корабля Нугри резал воду, высоко поднимая свою украшенную сердоликовыми зубами пасть.
Каменщик стоял у руля. Глаза его сверкали от счастья, — он ехал защищать свободу Хсоу.
Окруженный кольцом двух враждебных войск, Мен-нефер голодал.
Царица Нефтис слышала со стороны квартала бедняков тот же угрожающий крик, который заставил ее покинуть когда-то Хсоу.
Бледная, с расширенными зрачками глаз, она ходила по коврам своего покоя, как львица в клетке. На все ее послания Пенроирит больше не отвечал, даже гонцы не возвращались назад.
Царица в бешенстве рвала душившее ее ожерелье и говорила злым, хриплым голосом:
— Неужели эти грязные псы — неджесу — переманили его на свою сторону?.. Почему он не дает мне знать о ходе войны?.. Почему он запер нас здесь, как в ловушке, не подпуская к городу ни одного торгового корабля, ни одного землепашца с мешком зерна?..
Она не знала, что ее послания даже не доходят до Пенроирита. Нугри перехватывал их и задерживал гонцов, — он все еще не доверял бывшему писцу.
А «благой бог» целыми днями лежал на своей пышной постели, любовался ее резными украшениями: головой льва из слоновой кости, золочеными лапами и хвостом, искусно выточенными лучшими мастерами, играл с Нерхебом в кости или в минуты тоски беспомощно плакал, как ребенок.
Царица с презрением смотрела на сына. Она одна теперь повелевала придворными и слугами, как в былое время, когда была правительницей обеих стран. Начальники стражи каждый день доносили ей о действиях обоих войск.
С высоты храма Пта можно было видеть все битвы. Корабли Ипета, казалось, находились в нерешительности. Несмотря на вдвое большие силы, они не продвигались ниже Мен-нефера, боясь быть запертыми со всех сторон кораблями Хсоу. Нугри высадил часть своих воинов на берег, и они залегли в прибрежных скалах, в ожидании дальнейших приказаний начальника. Ипет и Хсоу обменивались лишь дождем стрел, дротиков, каменных ядер и зажженных смоляных фитилей.
Мен-нефер изнывал от этого однообразия, не дающего перевеса ни одной из сторон. Призрак голода висел над городом. К недостатку сметных припасов присоединился еще недостаток в здоровой питьевой воде.
Было начало наводнения, и Нил поднялся, стал быстро мутнеть и принимать зеленоватый цвет гнили. Обыкновенно к этому времени запасливые люди заранее заготовляли воду, наполняя ею все бассейны, все водоемы, все цистерны; но на этот раз общая растерянность, близость войны, неуверенность и страх заставили упустить из виду обычную предосторожность.
