Несколько испуганных нубийцев-рабов присоединились к толпе и кричали, размахивая руками, что фараон с семьей и придворными еще ночью скрылся в храме Хатхор, в святилище богини.
Торжественные, тихие покои дворца наполнились злобными криками и топотом босых ног. Золото, серебро, бронза, медь, электрум, ляпис-лазурь, яшма, малахит, сердолик, жемчуг, бирюза и янтарь спешно ссыпались в ковры из дорогих африканских мехов, в тонкие шелковые покрывала и шали из Тира. Кладовые фараона со съестными припасами были подожжены чьей-то мстящей рукой, и сухое золотистое зерно и солома горели ярким пламенем… Толпа жадно пила дорогое библосское вино, разбив замки прохладных, даже в эту пору года, амбаров «благого бога»…
Радостный, громкий победный хохот восставших будил эхо среди резных колонн приемного зала.
Пенроирит издали смотрел на волну людей, которая, разбившись на два потока, текла через плотины в город.
Мимо него ураганом пронеслась женщина.
— Кто это?..
Черные спутанные волосы, словно большие темные крылья, трепались у нее за плечами; руки были судорожно сжаты в кулаки; из горла вырывался злобный крик:
— Так им и надо!.. Так им и надо, подлым рпат, раздирающим наши сердца, отнимающим детей от груди матерей, пожирающим наших детей, подобно свирепому кемуре!.. Смерть, трижды смерть проклятым рпат!..
— Кто это?..
Женщина скрылась за поворотом улицы.
— Неужели Актис?..
Пенроирит пожал плечами и отвернулся.
— Не все ли равно теперь?..
Перед ним, на противоположном берегу канала, высился дворец, пустой, молчаливый и зловещий… У северных ворот валялись на земле забытые убежавшей стражей щиты и копья… Сорванные с мачт флаги бессильно спускались вдоль зубчатой стены, перерезая ее белизну ярко-пурпуровой полосой; трое рабов, прижимаясь друг к другу, крались в тени пилона и уносили сверкавшие позолотой сосуды…
Пенроирит засмеялся долгим злобным смехом.
— Когда все это стадо зловонных псов упьется местью и грабежом и будет издыхать, захлебываясь в крови богачей, я совью огромную плеть, тверже гиппопотамовой кожи, и сгоню их, как покорных баранов, к подножию нового трона новой царской династии, начатой бывшим писцом Пенроиритом!..
Актис вбежала в храм. Стража не обратила на нее внимания: в эти дни многие искали спасения у ног Золотой.
В памяти Актис смутно промелькнуло знакомое изображение царицы, доящей священную корову богини. Молоко жизни по-прежнему текло на крылатый диск солнца…
Актис искала.
