— Ну, а что повелевает «благой бог»?..
— «Благой бог», не собрав войска, согнал всех оставшихся воинов на смену больным каменщикам и готовится, верно, взлезть на небо по своей пирамиде. Основание его гробницы уже закончено, оно превышает размеры всех прежних гробниц… Пирамида Хнум-Хуфу будет казаться простым пирамидионом в сравнении с гробницей «благого бога»…
— Да будет ли она еще окончена, эта гробница?.. — недоверчиво заметил Септ. — Недалеко, верно, то время, когда и оставшиеся руки откажутся ее строить…
— Об этом же толкуют и в кварталах бедняков Хсоу. Я заходил тайком к дяде Нугри. Он говорил мне, что «неджесу» теперь подобны сухому хворосту. Стоит бросить в них искру, и они вспыхнут костром!..
Актис боялась этих слухов. И чтобы не слышать и не знать ничего, она уходила из дома и бродила одна по краю пустыни, где ястреба и коршуны дрались над кучей падали.
Стоя на границе песков, она видела по одну сторону смерть, молчание, царство пустыни и ужаса, а по другую — веселье, свежесть и обилие жизней.
И ее собственная жизнь казалась ей схожей с этой границей. Там, где зеленели редкие рощи пальм и заросли камыша, была ее прежняя счастливая пора, а здесь, где пески без предела и очертаний — ее теперешняя скорбная судьба…
Через пол «лунного круга» плач и стон наполнили глиняные хижины пахарей. Нил, прорвав последние укрепления, мчался мутный и бурный на их поля и пастбища. Вся деревня поднялась, чтобы вовремя уйти от беспощадной воды.
Бегство было так торопливо, что половину имущества пришлось оставить дома… Мужчины гнали скот; женщины и дети тащили горшки, цыновки, связки пряжи, одежду; ослы, нагруженные плугами, крюками, мотыгами и «норегами», неохотно уходили от своих хлевов и громко кричали, заглушая плач и вопли людей…
Актис плелась позади всех, ведя за руку младшего сына Сента.
Страх землепашцев был, впрочем, напрасен. Гряда каменистых холмов между рекой и деревней не дала воде достигнуть их полей. Через несколько дней они вернулись назад.
За короткое отсутствие в их домах уже успели побывать грабители-пастухи и шакалы и унести из жалкого хозяйства последние остатки имущества.
Низкие глиняные постройки глядели на своих владельцев пустыми впадинами дверей; на земляных полах валялись разбитые черепки, разорванные мешки, просыпанное зерно и отбитые горлышки сосудов… И лишь стаи горлиц по-прежнему бродили с веселым воркованьем по камышовым кровлям.
Увидя свое опустошенное, ограбленное жилище, старая Нирбит долго кричала и рвала на себе волосы.
