— Ти-Тхути… — говорила Актис печально, — когда ты вырастешь, и воды канала, в которые ты будешь смотреться вместо зеркала, скажут тебе, что ты красива, исцарапай лицо свое ногтями… А когда тот, кто будет для тебя дороже жизни, протянет к тебе руки и поклянется, что любит, скажи ему, что он лжет, и убеги в пустыню, ибо лучше быть растерзанной шакалами, чем обманутой тем, кто завладел сердцем…
Глупая Ти-Тхути, — она не слушала мудрых слов Актис, а играла ее рукой, на которой сверкал золотой перстень с ляпис-лазурью — единственная память о счастливых днях Актис.
— Ах, глупая Ти-Тхути, маленькая Ти-Тхути, ты не знаешь еще жизни!..
Актис жилось теперь очень тяжело. В доме Нугри, правда, никто никогда не напоминал ей об ее прошлом; Бикит была с ней ласкова, как родная мать; ее не заставляли делать грязной работы; но все же полутемная, низкая комната, где ютилась вся семья, старая порванная цыновка на глиняном полу, с загнутыми краями и колючками, чтобы предохранить спящих от нападения скорпионов, корчага в углу с зерном, маслом и овощами, глиняные горшки по стенам и вечный едкий запах тлевшего на очаге навоза наполняли ее душу мучительной тоской.
Ей приходилось целыми днями сидеть дома и толочь зерна «сорго», — она не смела выйти за плетень двора, чтобы не вызвать злых шуток соседних сплетниц.
Нередко до слуха ее долетал визгливый голос. Она вслушивалась и закрывала лицо от стыда.
— Правду ли говорят, Бикит, что в твоем стаде появилась новая телка со двора знатного «рпат», — хохотала соседка, — и будто бы «рпат» прогнал ее, потому что ни один бык не желал больше на нее смотреть?..
— Ах ты, гнилое болото!.. — отругивалась Бикит, — последи лучше за своим собственным быком, чтобы он на глазах у всех не забрел в чужой двор!..
— Не в твой ли, дохлая ты рыба, выброшенная на берег?..
— Мой слишком близок от твоих гнилых глаз, подлая черепаха, сующая нос в чужие горшки!..
— Да о твоих горшках говорит весь квартал!.. — кричала взбешенная соседка.
Потом начиналась настоящая свалка. Женщины ругались и упрекали друг друга, дети визжали и плакали, вмешиваясь в ссору матерей.
Актис поняла, наконец, что внесла раздор в квартал, и решила уйти от сестры. Но куда ей итти?.. У нее не было дома, не было семьи, не было ни одного угла, где она была бы желанной.
Казалось, Нугри угадал ее тайное желание и сам предложил проводить ее к своему брату, землепашцу, за день ходьбы от Хсоу.
