Фараон прислушался.
— Но… — продолжал смиренно Пенроирит, — благородному «семеру» не удастся угодить твоему величеству, ибо разум его затемнен, он нечист перед богами и людьми…
— Нечист?.. Разве он сидел за одним столом с иноземцами?.. Разве он выпил нечистой воды, от которой отошел ибис, или съел мяса в священный день поста?..
— Нет, сын Ра, установитель законов, дыхание жизней… он поселил в своем доме дочь парасхита…
Лицо фараона стало бледным от гнева.
— Что?.. В доме «семера» живет нечистая женщина?..
— Не только живет, но и будет жить до конца дней своих, ибо благородный «семер» по возвращении своем хочет сделать ее главной женой и представить пред светлые очи твоего величества.
— Так вот где зарыта змея, жалящая мне сердце?.. Так вот в чем причина гнева богов?.. «Друг царя» преступил закон и тем навлек несчастья на голову своего владыки!.. Этого никогда не будет!..
Глаза фараона метали молнии гнева.
— Этого никогда не будет, — повторил он, — Нерхеба ждет другая жена: сестра самого царя, великая царевна Меситнинухет-Техен!.. Послать к дерзкому рабу гонца с приказом немедля очиститься в первом же храме от прикосновений к дочери парасхита и удалить нечистую из своего дома!..
На губах Пенроирита была торжествующая улыбка.
Обгоняя друг друга, вслед Нерхебу спешили два гонца. Один из них вез грозный приказ «благого бога», другой — написанное кровью сердца письмо от Актис.
Они нагнали «семера», не доезжая священного Абду, где покоилась мумия самого Озириса-Ун-нефера, повелителя Аменти, и откуда души праведных отплывали на его золотой барке в страну Запада.
Нерхеб, высадившись недалеко от святого берега, приказал разбить походный лагерь. Его рабы, утомленные путем, лежали прямо на земле и спали; воины играли в «морру», точили мечи и копья, ссорились с раздатчиком хлебов и воды, хвастались своей силой и молили богов о скорейшем возвращении домой.
Нерхеб, под тенью сикоморы, в своем богатом, отделанном полосатой парчей шатре, писал второе письмо к Актис.
Раб доложил о прибытии двух гонцов.
Нерхеб, как верный слуга фараона, преклонил колени перед указом «благого бога» и поцеловал в знак покорности землю.
О чем может писать ему владыка обеих стран, «жизнь, здоровье и сила»?.. Неужели он отдаляет срок его возвращения?..
Нерхеб начал читать. С каждой новой строкой лицо его становилось белее и белее, словно лицо алебастровой статуи в преддверии гробницы.
— О боги!.. — простонал он, кончив читать приказ фараона, и не смог уже повторить обычных знаков покорность.
