Но мало кто проникся этими казенными словами, которые произносились офицерами для напутствия солдат много раз. Они никому не добавили уверенности в правоте того дела, за которое им предстояло сражаться.
На улице к Андрею и Сергею подошел поручик Артюхин. Он предложил им сигареты из своего портсигара.
— Тошнит от речей? — спросил он. — Знаю. Никто не верит той галиматье, что говорил майор пропаганды. Этот толстый господин сам никогда не был в бою. И его слова «не проникли в души», как он того хотел.
— Вы это так говорите, господин поручик.
— А чего мне бояться? Мы пойдем в бой не за эти слова. И не за Гитлера.
— А за кого? — спросил Андрей.
— За свои жизни и за право считаться людьми. Солдатами. И если Сталин лишил вас права сражаться за Советскую Родину, то станем воевать за немецкую.
— Звучит не слишком оптимистично, господин поручик.
— Верно, Рогожин. Оптимизма мало. Но я уже воевал и знаю что к чему. В плен вам попадать нельзя. Этого не советую.
— Расстрел без суда?
— Если бы только расстрел. Расстрел это если крупно повезет. Вам для начал на допросах все кости переломают. И вы будете молить о смерти. Наши части воюют хорошо. Ибо выбора им не составили. Так что тот майор напрасно старался. За него этот вопрос решил сам Сталин.
— Вы будете нашим командиром, господин поручик? — спросил Серега. — Вы или поручик Минаков? У нас так до сих пор и не знают.
— Я, — ответил Артюхин. — Минакова оставляют в школе.
Они некоторое время курили молча. А затем поручик спросил, обратившись к Андрею:
— Вы хотели перейти к фон Дитмару, Рогожин?
— Он предлагал мне работу, господин поручик.
— Он хотел вас забрать. Но ему не позволили. А он большая птица. Пустяками не занимается.
— Но меня все равно ждет фронт, господин поручик. Да я и сам, наверное, рад такому повороту.
— Наверное? — усмехнулся поручик.
— Я не разобрался в себе. Не могу найти стержень.
— Стержень? Вы о чем, Рогожин?
— Это то, что называется целью. То, ради чего стоит идти в бой.
— У вас был этот стержень, когда вы сдались в плен. Но жажда жизни была сильнее вашей цели. Так сражайтесь теперь за свою жизнь и не думайте о последствиях. Те солдаты с той стороны хотят вашей смерти. У них нет к вам жалости. Вы это поняли?
— Да, господин поручик.
— Вот и отлично. Тогда стержень у вас есть, если конечно не желаете покончить жизнь самоубийством. Сдаться красным вы не можете. Струсить и оставить позиции — побежав к немцам в тыл — также нельзя. Тогда вас расстреляют они. Выбор не так велик. Вы неплохой стрелок. И с Осиповым составите пару у пулемета…
