— Ты что? — ахнул Цион. — Это же тварь живая!
Ури мрачно наблюдал за мышиной возней, и глаза его помутнели. Он отшвырнул кости и привстал.
— Ты куда? — спросил Шуки.
— Никуда, — пробормотал Ури и, покачиваясь, влез на койку. Его начало знобить, он натянул на себя одеяло и заскрипел зубами, перемалывая какие-то непонятные и бессвязные слова. Потом замолчал и отчетливо прошипел: «М-ы-ш-и».
Песок был взболтан в воздухе, как взвесь в химическом растворе. Все замолчали, и в это короткое мгновение вдруг раздался привычный и четкий щелчок передернутого затвора. Я только подумал — кто? Мы не успели даже переглянуться, как грохнула автоматная очередь, и мышиная куча распалась, оставив на песке десяток окровавленных трупиков.
В следующую секунду Цвика перемахнул со своей койки прямо на Ури, одной рукой перехватил автомат, а другой изо всех сил ударил его в лицо.
— Сукин сын! Гадина! Подонок!
— Дай ему еще! — испуганно орет Авраам. — Дай сильнее, пока он тут нас всех не перестрелял! Гашишник проклятый, тебя в тюрьму посадить надо!
Цион оцепенело смотрит то на меня, то на Авраама, то на растерзанных мышей, то на хохочущего Ури, который не чувствует ударов Цвики и не слышит наших голосов.
Я смотрю на свою потную ладонь и вытираю ее о рубашку. Согнуть кисть. Три складки. Пальцы еще дрожат. А если бы он меня сейчас убил? Почему меня? Не знаю.
— Отнимите у него все обоймы, — просит Цион.
— И автомат, — добавляет Авраам. По выпученным глазам и синеве на щеках видно, что он здорово перетрусил. — На базу надо позвонить, чтобы этого придурка от нас убрали!
Шуки подходит к Ури и заглядывает ему в глаза. Потом слегка шлепает по щеке. Ури вяло поводит рукой, как бы отмахиваясь от мух, и дергает головой, пытаясь встать.
— Нечего звонить! — Шуки трогает его лоб. — Очухается, тогда поговорим. Я с ним сам поговорю. Слышь, Цвика, не звони!
Цвика швыряет на рычаг телефонную трубку.
— Тебе что? Ты через неделю домой уйдешь! А мне с ним еще год вместе быть, понял? На кой он мне тут нужен!
Он тянет носом. Я тоже принюхиваюсь и вместе с песком и пылью чувствую накатывающую тошноту — глаза мои напарываются на разбросанные за койками мышиные части.
— Выкинуть! — командует Цвика. — Арье, давай быстро!
Я вытаскиваю из мешка саперную лопатку и, нагрузив ее мышиными останками, выношу наружу на вытянутой руке. За мной выходит Шуки.
— Глубже рой, — говорит он и вытряхивает из пачки сигарету, — тогда вонять не будет.
Песчаная буря ушла на запад, небо очистилось для первых звезд. До моего дежурства остается шесть минут — как раз, чтобы вымыть руки, надеть пояс с обоймами и взять у Цвики радио.
