— Эзра, прими этот грузовик!
— Не приму.
— Я с тобой как с человеком, а ты…
— А, пошел ты…
— Заткнись, сука! Я тебе — не товарищ!
— Да у меня и нет таких товарищей!
— Ты у меня домой не уедешь, понял? Под суд пойдешь!
— А я твою мать…
— Я тебя последний раз спрашиваю, ты идешь работать?
— А я не хочу работать. Н-е х-о-ч-у! Понял?
Вспотевший Шауль выскакивает из палатки и мчится на базу.
— Сейчас мем-цадиков[29] приведет! — пророчески заявляет Авраам.
— Никого он не приведет, — возражает Ури и отпивает из канистры. — Слышь, Эзра, двигай лучше к нам. Мы сейчас из толстого еще пару сотен вытрясем!
Шуки перемешивает костяшки и выстраивает их столбиками.
— Пас!
— Куда ты пятерку суешь?
— А куда мне ее, в задницу тебе засунуть?
Цион отрывается от молитвенника и укоризненно смотрит на троицу.
— Ай-яй-яй, а в азартные игры играть — грех! Да еще в Шаббат! Бог все видит!
Ури торжественно выкладывает сразу четыре комбинации и кричит Циону:
— Так пусть Бог отвернется! Шуки, гони еще 100 лир!
Ури достает из кармана рубашки тонкую пачку денег, бережно вкладывает туда две новенькие бумажки и еще раз пересчитывает. При этом он медленно шевелит губами и после каждой сотни рисует на песке черточку.
В следующую субботу я уже буду дома.
Ты решил?..
Мухи…
Откуда здесь столько мух? И как только они в такую жару не дохнут?
Буду дома. «Мне хочется домой, в огромность квартиры, наводящей грусть. Войду, сниму пальто, опомнюсь…»
Я в Израиле ни разу пальто не носил.
Наводящий грусть…
— Кто там?
— Это я!
— Левушка!.. Решил?
— …Брось, Авраам, — уговаривает Шуки. — Цион тебя не трогает, и ты к нему не лезь!
— Не трогает?! — взвивается Авраам. — Пусть и не суется со своим Богом! Плевать я хотел на Шаббат: хочу играть — и играю! Хватит с меня, понятно? Я у родителей в Эрэв-Шаббат только телевизор включу — уже соседи идут, у нас полный дом верующих. Ты, говорят, не можешь телевизор потише сделать? А я назло — еще громче врубаю! Я у себя дома! Что хочу, то и делаю!
Странно, если я открываю глаза, то разговоры проходят передо мной, как газетный текст, я их не столько слышу, сколько вижу. А если закрыть глаза, то голоса отдаляются и тускнеют, забиваемые всякими мыслями.
«…пла-а-а-а-чу
О те-бе,
пла-а-а-а-чу
О те-бе…»
Дон Маклин на шестом месте. Какой подъем — всего за неделю с двенадцатого места! Следующая песня…
— … Да кто в твоем Ликуде есть? Давид Леви? Рабочий! Ха-ха-ха! Этот рабочий давно забыл, как молоток выглядит!
— А в МААРАХе кто? Абба Эвен, да? Три подбородка, как у индюка, только и знает, что ими трясти — бу-бу-бу и бу-бу-бу! А Бар-Лев! Как говорить начнет, так можно спать ложиться — утром встанешь, он еще не кончит!
