За этими воспоминаниями я незаметно задремал. Меня разбудил громкий спор. Рядом со мной стоит Авраам и втирает в волосы какую-то мазь.
— Ты их бензином трави! — внушает ему Шуки.
— Знаешь, сколько такая мазь в городе стоит? — ухмыляется Авраам. — Тыщу лир! Понял? А мне доктор бесплатно дал!
— Выкинь ты эту мазь! — настаивает Шуки. — Я тебе говорю, что вшей только бензин берет!
— Да где я тут бензин возьму? — отмахивается Авраам.
— Вечером ужинать поедем — сходи к заправщикам, они тебе отольют.
— Ссаки они ему отольют, а не бензин! — раздается голос Эзры. — Они вечером все закрывают и к девкам из военной полиции идут. Ух, какие там «куски» есть!
— Эй, джинджи[10], — окликает Ури Циона, — который час?
Цион не отзывается. Он вынимает из сумки маленький молитвенник, выходит из палатки, внимательно осматривается и поворачивается в сторону Иерусалима.
Через несколько минут он уже качается в нарастающем трансе, бормоча себе под нос неразборчивые слова. Среди этой протяжной мелодии я различаю только одно — АДЕНОЙ[11] — которое Цион выделяет, переливая его из строки в строку и повышая голос. Кончив молиться, он целует твердый, кожаный переплет, сует молитвенник в сумку и тихо ложится на свою койку.
— …как вернусь, так сразу к ней пойду, — заканчивает свой рассказ Авраам.
— Куда ты ей такой вшивый нужен? — поддевает его Ури. — Я вместо тебя пойду.
Авраам проворно бросается на Ури и придавливает его своей тушей.
— Я тебе этих вшей сейчас в рот засуну! — орет он и трясет Ури вместе с койкой. — У меня жопа чище твоей поганой рожи, понял? Гашишник несчастный!
Цвика отрывается от телефона и кричит, чтобы ему не мешали разговаривать. Авраам слезает с растерзанного Ури и примирительно спрашивает:
— Играть будем?
— Будем, будем, — отзывается Шуки и стаскивает на пол матрас, вокруг которого усаживаются все игроки. Ури вытаскивает из мешка продолговатую коробку «реми», три маленьких подставки и высыпает горку разноцветных костяшек.
— Арье, кто сейчас на ворота идет? Ты? — спрашивает Цион.
— Я…
— По два часа будем дежурить или по три?
— Давай по три, как раз до полуночи будет. Ты меня в девять сменишь.
— Ладно.
Я подошел к Цвике, разбиравшемуся в своих любовных делах.
— Я приемник возьму. Слышишь?
Я взял приемник, надел пояс с полными обоймами, зарядил автомат и пошел к воротам.
Небо из голубого стало палевым, и дымные полосы облаков сложились в странный узор, напоминающий отпечаток гигантской человеческой пятерни. Мне четко видны фаланги всех пальцев и даже сплетение линий на ладони. Я посмотрел на свою правую руку и вспомнил, как когда-то мне гадала цыганка. Она объяснила, что по количеству складок на внутренней стороне запястья можно определить, сколько лет человеку суждено жить. Надо только вытянуть руку и согнуть ладонь. Каждая складка — 25 лет. Я согнул ладонь. На левой руке получилось две с половиной складки, а на правой — три. Если цыганка не соврала, то в любом случае мне осталось прожить еще с полжизни. Я проделал этот номер еще несколько раз, но получилось меньше — на обеих руках образовалось всего по две складки.
