— Для меня тоже. Знаешь, Юка, он больше ко мне не приходит. Кажется, это все.
— Ну и слава Богу! — вдруг почти весело воскликнула она.
— Что ты говоришь?
— Потому что состоялась только первая часть нашего с тобой разговора. Теперь перейду ко второй. У Генчика новая девка.
— Что? — я дернулась, забыв о том, что мне нельзя вставать, но Юка ловко удержала меня на месте.
— Да. Хорошо, что об этом говорю тебе я, твоя подруга.
Я вовсе не была уверена в том, что это действительно хорошо.
— Парашютистка? — ревниво поинтересовалась я.
— Еще бы.
— Кто бы сомневался…
Тут бы мне стоило расплакаться, тем более и подслушивающая Аннет протянула мне упаковку бумажных носовых платочков. Но я вдруг поняла, что плакать не могу. Мне даже страшно стало, потому что в тот момент я была уверена, что расплакаться мне больше не удастся никогда. И что это за жизнь — без слез?
— Она красивая? — спокойно спросила я.
— Да, — так же спокойно ответила Юка.
— Красивее меня?
— Намного.
Я так и думала, что красивее, но втайне ожидала услышать — нет. Наверное, любая другая девушка на месте Юки и сказала бы — нет. Но Юка мне никогда не врала, я любила её за это и ненавидела.
Потом, когда она уйдет. Аннет скажет мне, что она — сука. А я устало отвечу, что нет, просто у нее, как и у каждого человека, свои странности.
— Ты расстроилась?
— Не знаю, — сказала я. — Я не видела его уже почти две недели. Я позвонила ему, но он дал понять, что я его больше не интересую. Я успела привыкнуть к мысли, что он не со мной. Но одно дело — не со мной, а другое знать, что он с кем-то ещё.
— Понимаю, — вздохнула Юка и взяла меня за руку. — Тебе грустно. Но не надо принимать так близко к сердцу. Плевать на Генчика. Ведь у тебя есть я.
В конце недели Аннет выписали.
Мы обменялись телефонами, хоть обе и знали, что ни одна из нас другой никогда не позвонит. Мы всегда будем ассоциироваться друг у друга с опостылевшей больничной палатой, вынужденной обездвиженностью, неудобным металлическим судном (когда я только попала в больницу, то четыре дня не могла заставить себя сходить в туалет, потому что вся эта церемония с судном кажется мне довольно унизительной).
Я ждала, что у меня появится новая соседка. Но однажды в мою палату влетела радостная Юка и объявила, что никакой соседки не будет.
— Здесь буду жить я, — сказала она.
— Что? Как это?
— Я заплатила. Они никого к тебе не подселят. Зато я смогу иногда здесь ночевать.
Только я знала, какая это жертва с Юкиной стороны. Она, холеная девушка, изнеженная, капризная, эгоистичная, собиралась жить в пропахшей лекарствами палате, ходить в общий душ, где не всегда бывает горячая вода.
