— Прокуратура просит 26 лет нахождения в психиатрической клинике (не в тюрьме!!) для тридцати трёх летнего испанца, который разделал в индустриальной мясорубке свою тётю, чтобы завладеть её домом и деньгами. Позже, таким же способом, отправил в небытие 55 летнюю женщину, которой сдавал комнату в бывшем тётином доме. Тела убиенных так и не были найдены, что и не удивительно. Единственной зацепкой были органические останки обеих женщин на мясорубке, пиле и других инструментах, с помощью которых этот «больной» работал в подвале. Лет через десять его вылечат, и он станет свободным, потому что у него знаменитый адвокат.
— Другой суд рассматривает дело о любовном треугольнике, где любовник убил мужа и дочь своей пассии, нанеся восьмилетней девочке более ста ножевых ранений.
Разгильдяи. Только это слово приходит на ум, когда обнаруживаешь «ляпы» охраны, которые закончились ничем лишь потому, что я не из криминального мира и там, на воле, мне никто не поможет и не ждёт. Ну и потому, что и не сумашедший тоже. Привозят меня на суд, где я должен был «петь». Сгружают в подвал, потом выкликают и два жандарма меня ведут наверх, в судебные палаты. Гвардейцы, оба моего роста, может чуть повыше, выглядят как болезненные шибздики. Один — совсем мальчик, другой, пожалуй, постарше меня. Окидываю взглядом. Пистолеты в кобурах, но без магазинов. Обоймы висят отдельно, в чехольчиках на поясе. В прорези видны патроны, но я знаю, что в таких условиях первые два патрона должны быть холостыми. На случай, если зэк завладеет оружием, то сам поднимет тревогу выстрелом. Эти патроны не перезаряжают пистолет, и не каждый знает, что затвор два раза надо передёрнуть вручную. Не забыв снять с предохранитела, конечно. Но речь не об этом. Речь о том, что эти олухи забывают застегнуть мне наручники, после того, как судья, в самом начале, распорядился снять с меня браслеты. Делать нечего, соединяю руки спереди, чтобы не пугать охрану. Покидаем вместе зал и заходим в лифт.
Еду в нём, ухмыляюсь. В подвале жандарм поворачивается ко мне с ключом в руке. Расцепляю руки и вижу, как меняется лицо молодого гвардейца. Он нервно хватается за пояс, где висят наручники. Подмигиваю ему, успокаивающе и шагаю мимо него к открытым дверям камеры. Интересно, рассказал ли он об этом старому, который шёл сзади и не видел этого?
Второй анекдот случился, когда меня возилив больницу города Кастейон де ля Плана, чтобы показать доктору. Все жандармы, успокоенные нормальным поведением группы из четырёх больных зэков пожилого возраста, разбежались прямо на выходе из госпиталя и мы отправляемся в тюрьму в минибусе только с двумя пацанами в униформе и без автомобиля сопровождения. Правда, наручники на нас надели.
