Приехали к тюрьме. Шофёр берёт пачку документов и выходит из бусика на отметку и чтобы сдать оружие. В тюрьму нельзя заносить и завозить оружие. За исключением спецопераций по подавлению бунта.
Шофёр, значит, уходит. Его коллега — мне видно через дырчатую перегородку — вытаскивает пистолет, вставляет в него обойму и суёт оружие в бардачок, перчаточный ящик. Потом тоже идёт на проверку, что у него нет оружия. В это время возвращается шофёр и, не зная, что в машине лежит заряженный пистолет, заводит мотор и завозит нас на территорию тюрьмы. Там, внутри он (один!) открывает нас и снимает с каждого наручники, отпуская на самостоятельный заход в здание. Выхожу из авто последним, протягиваю руки к гвардейцу и приветливо улыбаюсь, представляя, сколько времени понадобилось бы на его нейтрализацию и взять пистолет. Он тоже мне улыбается, не зная причины моего веселья. Я говорю «до свидания» и отправляюсь за другими зэками, чтобы отметиться на дактилоскописеском сканере и взять принадлежности, отобранные перед поездкой. Потом нас разводят по модулям.
А теперь помечтаем… Даже завладев пистолетом, в ситуации, какой оказался я, будешь во дворике размеров двадцать пять на двадцать пять метров с двумя шестиметровыми бетонными стенами, зданием с одной стороны и решётчатым окном с другой, за которым находится пост жандармов. Из этого окна весь двор простреливается. Допустим, что команда приёмного модуля не успеет закрыть дверь. Внутри можно найти одного-двух охранников в зарешёченной кабине, в которую нет входа с этого пространства и шесть-восемь перепуганных зэков. Выход на территорию тюрьмы находится за тремя дверями. Контроль одной из них невозможен из этого здания. Её открывают из центрального поста, расположенного в другой стороне аллеи в блоке для свиданий.
Обратный выход из тюрьмы тоже не светит. Если и удастся выбить автомобилем дверь дворика — под прицельной стрельбой жандармов — то это лишь выход из второго периметра безопасности. Впереди ещё двое ворот шлюза и каждое может выдержать таран тяжёлым грузовиком. За воротами всё те же жандармы, но уже вооружённые до зубов. Что-что, а строить тюрьмы белая обезьяна научилась.
В тюрьме Casteiion-2 долгое время директором была женщина. Испанская пословица гласит: «Дом, где женщина рулит, плохо живёт». Все скандалы и конфликтные ситуации, которые происходили на моих глазах, были с бабами-охранницами. Женщинами их назвать язык не поворачивается. И была среди них одна пигалица, выглядевшая хуже, чем транссексуалы, которых я уже видел за решётками. У неё не торчало ничего. Ни сзади, ни спереди. Хотя вру, спереди всегда торчала сигарета в различной степени докуренности. Я на неё не обращал внимания даже когда ейная дурь из неё выпирала. Даже когда она беспричинно ко мне прицепилась.
