Второй после османизма более или менее систематической политической доктриной эпохи первой мировой войны назвал пантюркизм другой современный турецкий историк Шериф Мардин. Эта доктрина была, как он отмечает, ориентирована на распространение вширь — и на сопредельные балканские земли, и на самые отдаленные от Турции, как, например, Восточная Сибирь или северо-западные районы Китая — лишь бы там имелось этнически тюркское население. Примечательно, что наиболее последовательных приверженцев пантюркисты нашли среди эмигрантов — тюрок из России и переселенцев с Балкан, осевших в Турецкой Армении.
Идеологическое обоснование внешнеполитического экспансионизма младотурок, следовательно, отчетливо совпало с самым кануном первой мировой войны.
Следует отметить, что воинственные идеи, замешанные на панисламизме и пантюркизме, которыми в преддверии войны широко пользовались младотурки, разделялись далеко не всей турецкой общественностью. Пресса, сообщения дипломатов и сотрудников военного атташата России в Стамбуле полны сообщений за 1909–1914 гг. (начало года) о политических репрессиях и казнях открытых противников иттихадистов, о выступлениях неподцензурной печати против внутренней и внешней политики младотурецких лидеров. “Необходимо констатировать, что общее недовольство против младотурецкого режима далеко не улеглось, — сообщал в 1914 г. сухопутный атташе России в Стамбуле генерал-майор М.Н. Леонтьев. — Оно постепенно прогрессирует под влиянием все растущих политической самонадеянности и идейной нетерпимости младотурецких заправил, забравших в свои руки всю полноту власти”. Он приводит примеры расправы с командующим группой войск в Чаталджи Абуки-пашой, с сыном шейх уль-ислама Мухтар-беем, со штабным офицером Мустафой Каваклы (последнего арестовали на русском корабле, где он искал убежища). Вина этих людей состояла в сомнениях в правильности курса Комитета на всемерное усиление армии в политической жизни страны и в курсе на воссоединение “балканских османских” земель. Свою докладную записку опытный и компетентный М.Н. Леонтьев завершает предупреждением о возможности авантюристического шага со стороны Комитета. “Совершенная неизбежность для младотурецкого правительства вести активную повышенную [так в тексте. — В.Ш.] линию, не останавливаясь при случае и перед искусственным созданием спасительных для него чрезвычайных обстоятельств, совершенно независимо от истинных интересов государства”.
