Усевшись за стол, он молча поглядел на старика, придав лицу выражение сокрушённое, почти отчаявшееся — Семён репетировал не один день.
— Что вас привело ко мне? — поинтересовался старик, нетерпеливо постукивая сухими пальцами по подлокотникам.
В огромном кресле-крылатке он казался совсем крошечным.
— То же, что и в прошлый раз, Карл Иоганнович, — Семён горестно покивал. — Опять, стерва, меня бросила.
— Маргарита? — вопросил старик и зашёлся кашлем.
Дождавшись, пока приступ пройдёт, Семён ответил:
— Она, тварь! Ненавижу грязную шлюху! Но люблю, понимаете?!
— А как обстояли дела в течение той недели, что прошла после вашего последнего визита, любезный? — поинтересовался старик.
Семён пожал плечами.
— Да, в общем-то, никак. То мирились, то опять она принималась меня доставать, — врал он самозабвенно, глядя в чёрные маслянистые глаза. — Сука она, Карл Иоганнович, вот и всё! Шалава! Ей хочется, чтобы я за ней бегал, а сама изображает королеву, — Семён чувствовал, что его понесло, но считал, что так даже лучше: эмоциональность добавит рассказу достоверности. Впрочем, особенно притворяться и не требовалось — за основу он взял историю собственных, правда, очень старых отношений. — Извести меня хочет, тряпкой сделать, размазнёй! А я мужик! Не подкаблучник какой-нибудь и становиться им не собираюсь!
— Вы воспользовались тем, что я вам дал? — голос у старика был высокий и скрипучий, временами его прерывал грудной кашель, но было заметно, что Карл Иоганнович привык следить за построением фраз.
Семён тщательно изучил биографию объекта — то, что было доступно. Яков Фрельман снабдил его довольно подробными сведениями о жизни колдуна. Когда-то Карл Иоганнович учился в Политехническом, затем перешёл на философский факультет университета, где изучал историю религий. Писал работу о мистической составляющей в культуре малоазиатских народов. Предположительно в тот же период обнаружил у себя способности к магии. После окончания учёбы преподавал, но недолго. Его инициировал Мордвинов в начале семидесятых. Получив доступ к Стиксу, Карл Иоганнович много работал на благо своего ордена, но затем выкупился и открыл своё дело — стал чёрным магом и принимал по большей части одиноких женщин, у которых не складывалась личная жизнь. Любой сказал бы, что он зарыл свой талант в землю, но, судя по всему, Карл Иоганнович считал иначе. Во всяком случае, ничего изменить в своей жизни он не пытался.
Единственным ярким и даже судьбоносным эпизодом в его биографии в последние годы стала поездка с археологической экспедицией в Израиль, где он участвовал в раскопках. Его интересовала тема Навуходоносора, и по возвращении он даже издал небольшую монографию, посвящённую истории его карательных походов. Именно тогда он, очевидно, заполучил то, что стало причиной столь пристального интереса к его персоне Якова Фрельмана.
