, Дубровенском (28.11–2.12.1937)
[469], Чаусском (23–29.12.1937)
[470], Червенском (2–4.01.1938)
[471], Чериковском (26–27.01.1938; 24–28.02.1938)
[472], Пуховичском (9–12.02.1938)
[473], Речицком (12–13.02.1938)
[474], Любанском (13–15.02.1938)
[475], Городокском (14–15.02.1938)
[476], Сиротинском (10–12.03.1938)
[477], Буда-Кошелевском (18–21.03.1938)
[478], Гресском (22–25.03.1938)
[479], Кормянском (28.03.1938), Брагинском (12–19.07.1938) районах
[480], в 1939 г. суд состоялся в Кличевском районе (20.12–1.01.1939)
[481]. Однако суды были не только показательные. По аналогичным делам различные приговоры получили также руководители, вероятно, всех остальных районов либо большинства из них
[482]. В ряде районов сменилось по три-четыре состава руководителей.
Показательные суды, которые состоялись с середины октября 1937 г. до начала января 1938 г. (т. е. фактически на протяжении двух с половиной месяцев), заканчивались расстрельными приговорами для основных фигурантов процессов. Такие суды в Беларуси были в Жлобине, Гомеле, Глусске, Дубровно, Чаусах, Червене, а также процесс в Заготзерно. По февральско-мартовским судам 1938 г. приговоры не были больше расстрельными, хоть и составляли 20–25 лет заключения. Вместе с тем был ряд процессов и с вполне щадящими сроками 1–3 года (Старые Дороги, Пуховичи).
Интересно, что во время показательного суда в Чаусском районе основную публику составили военные из дислоцировавшегося в городе территориального полка, местных практически не было[483].
В ходе кампании и самих судов было собрано огромное количество фактов насилия в отношении крестьянства: избиения, пытки, подвешивание вверх ногами к потолку, применение огнестрельного оружия[484], ночные облавы и т. д. При чтении этих документов сложно представить, что заставляло руководителей районов, сельсоветов, колхозов быть столь изощренными в унижении и физическом истязании людей. Комбедовская психология первых лет советской власти и периода массового раскулачивания никуда не делась. Одна часть крестьян, которые приобщились к власти и стали председателями колхозов или бригадирами, объявила войну своим односельчанам – единоличникам и колхозникам.
Из материалов «Глусского дела»: В сентябре 1936 г. секретарь РК Коношевич, председатель Козловичского сельсовета Середа и народный судья Лагун организовали облаву на единоличника д. Козловичи Максима Алехно. Во время погони Лагун стрелял из револьвера по убегающему. После того как Максима Алехно поймали, Коношевич, Середа и Лагун на легковой машине поехали на хутор Семена Алехно, который, заметив их, бежал и спрятался. Но «тройка» его нашла, причем погоня и поиски также сопровождались выстрелами из револьвера. И хоть ни на Максима, ни на Семена не было никакого следственного материала, их арестовали. После того как Семен подписал заявление о вступлении в колхоз, его освободили, Максима же отправили в Глуск, а через пять дней Лагун осудил его на три года
