Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР | страница 77

Из тех, кто проходили по специальным спискам участников саботажа Всесоюзной переписи населения[450], в базах данных репрессированных удалось найти лишь нескольких человек[451]. Как агенты польской разведки к расстрелу осенью 1937 г. были приговорены: Юдицкий Иван Григорьевич[452], Юдицкий Леонтий Григорьевич[453], Урбан Ефим Константинович[454]. По обвинению в антисоветской и контрреволюционной деятельности осенью 1937 – зимой 1938 г. к расстрелу были приговорены: Романенко Лаврентий Осипович[455], Сазон Тарас Фомич[456], Дрозд Трофим Петрович[457], Виницкий Иван Лукьянович[458], Ивановский Михаил Фомич[459].

Также была арестована жена Жерносека Ильи (он был арестован еще 5 января 1937 г. как организатор саботажа переписи) Жерносек Ульяна Емельяновна. 27 февраля 1938 г. она была осуждена тройкой за антисоветскую агитацию к расстрелу, однако приговор был заменен на пять лет исправительно-трудовых лагерей (Темлаг)[460]. Ни Жерносек Илья, ни его жена Ульяна домой не вернулась. Дочка, Скорба Аксинья Ильинична, ничего не знала о их судьбе.

Информации о судьбе других участников молчаливого саботажа пока нет.

С осени 1937 г. судебные процессы в сельском хозяйстве были продолжены. Однако ситуация по сравнению с первой половиной 1937 г. сильно изменилась.

Фактически в этих процессах сплелось несколько линий: обвиняемые были те же, что и в Лепельском деле и аналогичных ему, инкриминировалось им примерно то же: переобложение налогами и незаконные конфискации вплоть до полного разорения крестьян, избиения и истязания последних и т. д., но квалифицировалось это уже иначе – как работа по заданию вредителей, изменников и польских шпионов с целью срыва организационно-хозяйственного укрепления колхозов, озлобления колхозного и единоличного крестьянства против советской власти. В роли основных жертв произвола предстали уже не единоличники, а колхозники. В качестве «нового» обвинения руководителей звучало также ненаделение их приусадебными участками в соответствии с постановлением от 2 августа 1937 г. Также фигурировало невыполнение постановления ЦК ВКП(б) о возврате крестьянам «незаконно отнятого имущества» либо его компенсации (от 22 февраля 1937 г.). Совершенно очевидно, у районов не было средств для этого даже близко, ведь прежде изъятое имущество не было реализовано с целью создания каких-либо накопительных фондов. Например, в Глусском районе сумма компенсации (натурой и деньгами) в 1937 г. исчислялась в 291 871 руб.