Как бы то ни было, большевики могли реализовывать любые социальные фантазии — это с одной стороны. А с другой, им приходилось вести войну и кормить население, и эта необходимость накладывала на социальное фантазирование тяжелую лапу реальности. Однако понимание ситуации пришло далеко не сразу.
Первые послереволюционные месяцы были полны иллюзий даже у Ленина, который, наверное, лучше всех понимал, что жизнью державы правит экономика. Хотя в то время их возможности были ограничены Петроградом и Москвой, остальная же страна была практически неуправляема. Перед тем как куда-то рулить, надо было если не построить корабль, то хотя бы сколотить плот.
Д. Пучков: А без метафор?
Е. Прудникова: Создать государственный аппарат, то есть отобрать власть у Советов.
Д. Пучков: А как же «Вся власть Советам!»?
Е. Прудникова: Думаю, к чему ведет низовая демократия, они поняли не сразу. Впрочем, у них и выбора не было. На местах вся власть и так принадлежала Советам, или комитетам, или ревкомам, или… в общем, неким выборным органам управления, название тут не важно. Большевики не стали пытаться ее отобрать, наоборот, закрепили эту власть на государственном уровне. Но вовсе не потому, что считали, что это хорошо.
Им были нужны народная поддержка и кредит доверия, поэтому, придя к власти, большевики в первую очередь легитимизировали то, что и без них уже было сделано. Армия развалилась, воевать не могла, да и не собиралась — они приняли Декрет о мире и стали заключать сепаратный мир, другого варианта все равно не было. То же самое вышло и с Декретом о земле. Большевики просто взяли и озвучили как закон все эсеровские наработки, вписали их в декрет, поскольку эсеры знали, чего хотят крестьяне. Они были правительственной партией и делать ничего не собирались — но программу-то популистскую составили, как же без нее? Ленин эту программу и приватизировал. Эсеры обиделись страшно, обвинили большевиков в плагиате. Ленин по этому поводу съязвил: хороша, мол, партия, которую надо свергнуть, чтобы реализовать ее программу.
Д. Пучков: Я бы сказал, что они реализовали народные чаяния.
Е. Прудникова: Причем сами они с этими чаяниями были категорически не согласны — большевики были экономически грамотны и стояли за крупные хозяйства на земле. Но помещиков все равно уже «разобрали» — так почему бы и не выдать нужду за добродетель?
При этом большевики всеми силами пытались спасти помещичьи имения — без помещиков, конечно… Они в сельских делах понимали немного, но что такое эффективное и неэффективное хозяйство — знали, на это их хватало. Поэтому уже в Декрете о земле, точнее, в инструкции о его реализации, которая рассылалась на места, была особая приписочка: спасать помещичьи имения и на их основе создавать совхозы — «советские хозяйства», организованные по принципу заводов. Это было, конечно, то еще счастье, но все-таки немножко лучше, чем отдельное крестьянское хозяйство.
