Именно из этого знания, из этой простой решимости мерить аршином веры всех и вся выросли невиданная энергия Филиппа и невиданная твердость в поступках. Следовало исправить хозяйственные дела монастыря — он исправил. Следовало заменить неказистые деревянные церквушки великолепными каменными храмами — заменил. Следовало позаботиться о братии — он обеспечил ей достаток. Всякий раз, выполняя свой долг, Филипп встречал великие препятствия. Всякий раз перед ним возникали задачи, решение которых требовало долгих месяцев и даже лет. Но он двигался к цели, не предаваясь рассуждениям о тяжести и длительности трудов, и в конечном итоге достигал ее.
Итак, думается, «соловецкая притча» в жизни Филиппа — это притча о необыкновенной силе, которую христианин может почерпнуть от крепкой веры.
У Ольги Крестовской, замечательного современного художника, есть картина «Монах», навеянная соловецкими впечатлениями. Одинокий инок плывет на лодке по узкой протоке, отталкиваясь шестом, и деревья смыкают над его головой зеленый свод. Видно: в тиши, в покое, в красоте, монах, совершая умнело молитву, ощущает божественное присутствие и счастлив от этого чувства… Кажется, невозможно лучше передать образ святого Филиппа, точнее рассказать о том, что происходило с ним на Соловках.
Соловецкий монастырь, помимо первой и главной своей функции, играл также роль тюрьмы — или, вернее, чего-то среднего между местом заключения и ссылки. Многие русские обители использовались подобным образом, особенно если речь шла о духовных преступниках, например о еретиках. Соловки не были в этом смысле исключением.
Источники XVI века сообщают о двух именитых соловецких узниках, чье пребывание в обители приходится на игуменство Филиппа.
Первый из них — публицист и прославленный (а лучше сказать, скандально известный) учитель русского монашества старец Артемий. Этот человек являлся одним из главных продолжателей традиции Нила Сорского.
Преподобный Нил Сорский проповедовал скитское жительство монахов. Он призывал к аскетизму, к неустанному молитвенному труду, очищению от «страстей» и мистическому сосредоточению. К «стяжательству», то есть приписыванию к монастырям сел с крестьянами, он относился негативно, а обширную хозяйственную деятельность больших монастырей не любил. Он не противопоставлял одну форму организации монашества другой, просто настаивал на том, что должны быть скитские «островки» высокого иночества, глубоко погруженного в духовную жизнь. Одного лишь общинного жития, с его бесконечными экономическими заботами, для этого недостаточно: оно рассеивает концентрацию на духовном, рождает «страсти», отвлекает от главного в иноческом делании. Кроме того, он считал полезным для монахов весьма значительное материальное самоограничение. Идеал «нестяжания», сформулированный Нилом Сорским, вошел в сердца многих продолжателей его дела; на Руси духовный авторитет сорского подвижника удостоился высокого почитания — как при жизни, так и после смерти.
