В Спасо-Преображенском соборе воплотился излюбленный в старомосковской державе образ «Горнего града» или, иначе, «града Небесного». Пять глав церкви далеко отстоят друг от друга, к ним присоединяются еще две главы — над приделами. Когда-то, в старину, центральную главу изображали в виде шатра. То ли необычной формы барабан, сужающийся кверху, принимали за малый шатер, то ли в XVI столетии над храмом и впрямь возвышался настоящий каменный шатер[37] — теперь уже понять невозможно. Но, во всяком случае, многоглавие Спасо-Преображенского собора на Соловках скорее отвечает не старинному богатырству Успенского собора в Кремле или его «старшего брата» во Владимире, а разноголосице узорчатых главок над Покровским собором, что на Рву[38], который в наши дни чаще именуют храмом Василия Блаженного. Каждая глава соловецкого храма вознесена на особую башенку, а потому как будто самостоятельна, как будто поставлена над собственным храмом. Верхняя часть здания, а также башенки под угловыми главами оформлены множеством килевидных кокошников и двускатных треугольных конструкций — своего рода «каменной гармошкой»[39]. Это очень напоминает условное изображение множества палат на летописных миниатюрах XVI столетия. При Иване Грозном появилось грандиозное летописное сочинение — Лицевой свод, украшенный тысячами миниатюр. Всматриваясь в иллюстрации свода, замечаешь, насколько похожи нарисованные древними живописцами города, состоящие из этого «множества палат», на архитектурное убранство Спасо-Преображенского собора. Существует немало икон XVII столетия, где в качестве детали второго плана присутствует Соловецкий монастырь, в том числе и соборное здание. Так вот, в исполнении старинных иконописцев он выглядит точь-в-точь как город, а не просто церковь. Возможно, Филипп, беседуя с зодчими, поделился с ними идеей: «Я вижу на этом месте земное отражение града Небесного. Сделайте так, чтобы и другие люди увидели его здесь».
Русские книжники XVI века считали народ России «новым Израилем»: после того как «ветхий Израиль» утратил благодать, издревле почивавшую на нем, Русь обрела ее, став, таким образом, державой — центром мира, средоточием святости. Москву тогда воспринимали в большей степени как «Второй Иерусалим», а не «Третий Рим». И в художественной мысли той эпохи образ «Второго Иерусалима» закрепился прочно. Русские паломники, совершавшие «хождения» на Святую землю, знали, как выглядит храм Гроба Господня, какими древлехристианскими святынями наполнен Иерусалим, какие места в нем напоминают о пришествии Христа, касавшегося стопами его земли.
