Тут Млеко-Млеко вдруг исторгла двенадцать пронзительных криков, вплотную один за другим. Её циркульная нога поднялась к краю полога. И она родила. Вначале еврейского мальчика[41], на пурпурной голове которого красовалась маленькая короночка и который тут же принялся раскачиваться на пуповине, выполняя на ней гимнастические упражнения. И госпожа Музыкон смеялась, как будто она была тётка.
И прошло четырнадцать дней, которые стояли у Млека перед глазами на парапете, отмеченные мелом. Тут она подняла циркульную ногу второй раз, высоко в полог. И на сей раз она родила много помоев, щебёнки, мусора, грязи и треска. Всё это сыпалось, звенело и громыхало через парапет вниз и погребло все радости и трупы ходящих на подошвах. Вот порадовался Йопп, и божество опустило сачок для ловли бабочек и смотрело с удивлением.
И второй раз минуло четырнадцать дней, и Млеко стояла задумчиво и с большими пожирающими глазами. Тут она в третий раз подняла ногу и родила господина Эмбриона, о чём сделана запись на странице 28, Arsmagna. Конфуций его расхваливал. По спине его проходит блестящий кант. Его отец Плимплампласко, высокий ум[42], любящий выпить сверх всякой меры и страстно привязанный к чудесам.
VII. Моление Бульбо и жареный поэт[43]
В той же мере, в какой усиливается ужас, возрастает и смех. Противоположности резко бросаются в глаза. Смерть приняла магический облик. Очень осознанно против этого обороняется жизнь, светлое, радость. Высокие силы вступают на арену персонально. Бог танцует против смерти.
Тут можно было бы заметить, что смерть сама умерла, но ничего подобного. Едва заиграли на цементных трубах большие привидения и завели причитания над покойником, как тут же явилась живьём, разбуженная этим ритмом и приведённая в движение, смерть и начала приплясывать на железной голени. Сжав кулаки, она била в землю и топала гремучими подковами.
И большие привидения смеялись, и у крышек гробов трещали скулы. Ибо великая погибель снова была тут как тут. И Бульбо опустился на колени, воздел руки к небу и возопил:
«Избави нас, Боже, от чар колдовства. Вынь, о боже, наши закоптелые рты из поганых вёдер, сточных желобов и выгребных ям, на которых мы помешались. Избави нас, Господи, от нашего пребывания в помоях и отхожем месте. Наши уши окутаны газом йодоформ, в наших лёгких пасётся толпа винных грузчиков и личинок майского жука. Нас забросило в царство глистов и идолов. Крик об избавлении берёт верх.
