— Подумай, что ты говоришь! — Базиола вскинул руки. — И это — женщина, непредсказуемое существо!
— Противоречивое, — улыбнулась Сандра, — но почему непредсказуемое?
— Извини, родная, — пробормотал Базиола. — Я должен подумать…
Сказать через все барьеры проламываясь: есть жизнь на планете Кратова, мы видим ее, но не верим тому, что видим. Нельзя посылать зонд, а время идет, пульсар начнет очередной цикл активности, и опять придется ждать…
А собственно, почему? То есть как — почему? Есть вещи очевидные, существуют аксиомы, инерция мысли здесь ни при чем. В периоды активности потоки гамма-лучей убийственны…
Стереотип, подумал Базиола. Сломаем эту аксиому. Допустим, что жизнь только тогда и существует, когда есть этот режущий все нож излучения. Но… Нет, нет, додумай, может, это и пустой ход, но додумай. Стоит перевернуть основную аксиому, и тогда…
* * *
— Как рука? — спросил Базиола.
Ким ударил ребром ладони по скамье, вроде и не сильно, но доска переломилась пополам.
— Придется чинить, — злорадно сказал Базиола.
— Вернусь из полета, починю.
— Собираешься лететь? — удивился Базиола. — Куда это?
— К звезде Кратова. Ты ведь это собирался мне предложить?
— Твоя проницательность иногда действует на нервы, — пробормотал Базиола.
— Ладно, Джу, — примирительно сказал Ким. — Меня замучило безделье, настроения это не улучшает, ты уж потерпи. Вернусь — буду другим человеком. Ты пришел за решением?
— Не нужно мне твое решение, у меня есть свое. Комитет постановил лететь в период активности пульсара. И тебе предложено возглавить экипаж. Правда, людей там нет, только роботы…
— Я привык один, — сказал Ким. — Значит, ты все-таки понял, в чем разгадка?
* * *
Смотреть на пульсар было невозможно, унылое чередование вспышек, бесконечное и ритмически точное, угнетало. Ким чувствовал, как теряет сознание, завораживающе раскрываются объятия, и ты падаешь, падаешь… Только раз попробовал Ким посмотреть в «лицо» звезде и больше не делал этого.
Корабль летел со стороны полюса, но отголоски звездных бурь доносились и сюда. Ким был доволен. Не тем, что подтвердилась его идея, в этом он не сомневался. Ким думал о том, как верно выбрал профессию. Еще на первых курсах возникла дилемма: летать или прогнозировать. Трогать своими руками шершавые камни на чужих планетах или, сидя в кресле и глядя в синюю глубину земного неба, предсказывать, что произойдет в науке завтра и позднее. Он умел и любил делать и то, и другое! Только теперь, пристегнувшись ремнями и не оглядываясь больше на оставшуюся за кормой звезду Кратова, Ким решил, что это противоречие желаний и было, наверно, тем постоянным ускорителем, что не позволял ему успокаиваться, вечно толкал на странные поступки.
