И онъ продолжалъ смотрѣть на молодого человѣка, точно желая прочесть у него въ глубинѣ сердца.
-- Право же, нѣтъ; вѣрно, я былъ еще пьянѣе васъ, потому что ничего не помню.
Атосъ не удовольствовался этимъ отвѣтомъ.
-- Вы, вѣроятно, замѣтили, мой другъ, что опьянѣніе дѣйствуетъ на людей различно: у однихъ является веселое настроеніе, у другихъ -- грустное; на меня въ пьяномъ видѣ нападаетъ тоска, такъ что, когда я напиваюсь, у меня является манія разсказывать самыя мрачныя исторіи, какія только втемяшила въ мою голову глупая кормилица. Это мой недостатокъ; недостатокъ важный, я въ этомъ сознаюсь, но все-таки я хорошій гуляка!
Атосъ говорилъ это такимъ спокойнымъ, естественнымъ тономъ, что д'Артаньянъ началъ колебаться.
-- Дѣйствительно, возразилъ молодой человѣкъ, стараясь уловить во всемъ этомъ истину:-- теперь я припоминаю, точно во снѣ, что мы говорили о повѣшенныхъ.
-- Вотъ видите, сказалъ Атосъ, поблѣднѣвъ, но все-таки стараясь улыбаться:-- я былъ въ этомъ увѣренъ: повѣшенные -- это мой кошмаръ!
-- Да, да, продолжалъ д'Артаньянъ:-- теперь я вспомнилъ... Да, рѣчь шла... постойте... рѣчь шла о женщинѣ...
-- Видите, отвѣтилъ Атосъ, дѣлаясь отъ блѣдности почти прозрачнымъ:-- это моя главная исторія объ одной бѣлокурой женщинѣ, и когда я о ней разсказываю, это значитъ, что я мертвецки пьянъ.
-- Да, именно такъ, вы разсказывали исторію бѣлокурой женщины, высокой, красивой, съ голубыми глазами
-- Да, и повѣшенной.
-- Своимъ мужемъ, бывшимъ важнымъ сеньоромъ, однимъ изъ вашихъ знакомыхъ, продолжалъ д'Артаньянъ, смотря пристально на Атоса.
-- Такъ и есть! Видите, какъ легко повредить репутаци человѣка, когда не помнятъ, что говорятъ, сказалъ Атосъ, пожимая плечами, какъ будто сожалѣя самого себя.-- Рѣшительно я не стану больше пить, д'Артаньянъ, это дурная привычка.
Д'Артаньянъ промолчалъ.
Атосъ вдругъ перемѣнилъ разговоръ.
-- Кстати, сказалъ онъ:-- благодарю васъ за лошадь.
-- Нравится она вамъ? спросилъ д'Артаньянъ.
-- Да, но это невыносливая лошадь.
-- Вы ошибаетесь: я сдѣлалъ на ней по меньшей мѣрѣ десять миль въ полтора часа, и она, повидимому, нисколько не устала, точно объѣхала вокругъ площади Св. Сюльпиція.
-- Если такъ, вы заставляете меня пожалѣть о ней.
-- Пожалѣть?!
-- Да, потому что я съ ней разстался.
-- Какъ такъ?
-- Вотъ какъ было дѣло: сегодня утромъ я проснулся въ шесть часовъ. Вы еще спали, какъ убитый, и я не зналъ, что дѣлать. Я былъ въ самомъ дурацкомъ состояніи духа отъ вчерашняго кутежа. Я сошелъ въ большую залу и увидѣлъ, что одинъ изъ англичанъ торгуетъ у барышника лошадь, такъ какъ его собственная вчера пала. Я подошелъ къ нему и, видя, что онъ предлагаетъ сто пистолей за рыжевато-бурую лошадь, я сказалъ ему, что у меня тоже есть продажная лошадь.
