Нужно, чтобы он жил, а у Гарибальди его не во что завернуть, кроме шейного платка. Он уезжает один, чтобы раздобыть еду и одежду, путь труден, вода доходит коню до брюха; удается ускользнуть от имперских солдат, но когда он возвращается, Аниты нет:
«…она была вынуждена тоже бежать, через двенадцать дней после родов, положив ребенка перед собой на седло».
Он ее находит, и отступление продолжается.
Первобытная жизнь. Гарибальди строит хижину, объезжает лошадей.
Жизнь настороже, полная опасности, постоянная угроза попасть в засаду. Партизанская жизнь или, чтобы лучше выразить соответствие одного века другому, жизнь герильеро в лесу. Приходится преодолеть Матос, чтобы оказаться, наконец, в маленьком городе, Крус-Альта, на высоком плато. Оттуда добраться до Сао-Габриэля, устать до изнеможения и узнать, что Луиджи Россети, последний друг, оставшийся в живых, тоже умер.
«Увы! — пишет Гарибальди. — Нет уголка земли, где бы ни покоились кости великодушного итальянца».
Смерть Россети была для Гарибальди последним ударом. Он чувствует необходимость переменить жизнь. У него есть жена и сын. И вдруг «множество вещей, отсутствия которых я никогда прежде не ощущал, мне стали необходимы». Крыша над головой, минимум стабильности и денег.
В это время произошла его встреча с Анзани, карбонарием, эмигрантом, сражавшимся с оружием в руках на баррикадах в Париже в июле 1830 года. Этот товарищ по борьбе, быстро ставший другом, рассказал ему о том, что Мадзини в Англии пытается реорганизовать «Джовине Италия», открыв доступ в нее рабочим. Он рассказал о научном конгрессе, состоявшемся в Пизе в прошлом, 1839 году, в котором приняли участие ученые со всей Италии. Собралось четыреста человек. В кулуарах много говорилось об объединении Италии, завязались связи, много обещавшие в будущем.
Анзани напомнил Гарибальди родной полуостров, в котором жизнь шла своим чередом и звучали новые мелодии нового воскресения. В 1840-м состоялось представление первой оперы Джузеппе Верди.
Гарибальди только острее почувствовал изоляцию, в которой провел «шесть лет, полных лишений и испытаний, вдали от общества, друзей и родных». Он, полный нежной, восторженной привязанности к матери и своей семье, уже несколько лет ничего о них не знает.
«В огне сражений, — признается он, — мне удавалось заглушить мою привязанность к ним, но в моей душе она была по-прежнему жива».
Итак, он хочет добраться до морского порта Монтевидео, города, где, как он знает, много итальянцев. Оттуда он сможет, если захочет, вернуться в Италию, домой, в Ниццу.
