— Чем займемся? — донеся с кухни голос Захара.
Мгновенно я засунула лист обратно. Догадывалась, что не планировали мне его показывать.
— Ты чего молчишь? — Голова Захара показалась в дверном проеме. — Я сейчас, посуду домою, а то скопилось… и поедем.
В голове царил хаос, никак не могла сосредоточиться на словах Захара. Откуда у него рисунок? Что вообще все это значит?
— Жень, — позвал Захар. Лицо его выражало недоумение. — С тобой все в порядке?
— Да, все хорошо. Отвези меня, пожалуйста, домой.
Свой голос слышала словно со стороны. Показался он мне каким-то механическим, как у робота.
— Домой? Чего так? Я думал, мы погуляем, воздухом подышим.
— Нет! — Я тряхнула головой, разгоняя оцепенение. — Хочу домой, устала.
— Ну ладно. — Голос Захара вновь стал скучающим. — Странная ты сегодня какая-то.
Не могу сказать, что проскучала всю следующую неделю. С одной стороны, почти ничего не делала по дому и никуда не выходила. Основную часть времени проводила на диване с книгой или щелкала пультом, переключая каналы на телевизоре. С другой стороны, пару раз съездила на работу — там царила такая запарка, что два других оператора не справлялись еще и на моем участке. Наташка забегала почти каждый вечер и развлекала меня рассказами о собственном счастье. Могла бы и не говорить, и так все было видно — светилась, ослепляя, как дальний свет фар. Захар не приходил, зато звонил регулярно и справлялся о моем здоровье. Да и с бабулей мы вели долгие вечерние беседы по телефону.
Иногда мне даже хотелось, чтобы меня на какое-то время абсолютно все оставили в покое — дали подумать как следует. А подумать мне было о чем. О рисунке, который нашла у Захара в мастерской. Меня зациклило на этом. Но все мысли плавали где-то на поверхности, словно что-то не пускало их на глубину. У меня так и не появилось более или менее разумной догадки, откуда у Захара мог взяться этот эскиз. Чем больше думала, тем сильнее запутывалась. Одна мысль настойчиво сверлила сознание — наша встреча с Захаром неслучайна. Не верила я в такие совпадения. Если все подстроено им, то становилось понятно, почему он временами так нелогично себя ведет, да и перепады в его настроении начинали выглядеть более естественными.
В пятницу мне сняли гипс, и возвращалась я домой в ужасе от увиденного в больнице. Моя нога, в том месте, где ее сдавливала пластиковая повязка, сплошь оказалась покрыта гнойничками. Она, конечно, зудела, особенно нещадно в последние дни, но я не думала, что все так запущенно. Врач уверял, что через пару дней от сыпи не останется и следа, но верилось в это с трудом.
