— Терпи, родная, так всегда бывает, — сквозь туман слышу голос матери. — Мы, бабы, все через это проходим и не умираем. Покричи, легче станет.
Зачем она говорит мне все это?! Зачем она вообще что-то говорит? Не хочу мучиться, не нужен мне этот ребенок. Как и отец его!.. Никто мне не нужен, как и жизнь сама. Получить бы сейчас забвение, как награду за все страдания.
Боль медленно отступает, и я смогла повернуть голову. Григорий трясется в углу, затравленно смотрит на меня. Как же он мне ненавистен!
— Пусть уйдет, — попросила я мать. Во рту пересохло, губы не слушались. — Пить…
Это все, что я успела сказать до новой волны боли.
Сколько длилась агония, не помню. В перерывах между схватками я бредила. Вот отец заходит в комнату и что-то говорит мне с улыбкой, той самой, о которой я успела забыть, потому что отец перестал улыбаться. Мама стряпает пироги… Протяжно мычит корова в хлеву. Хотя, корова мне вряд ли привиделась. Скорее всего, реальность наложилась на беспамятство. Так же временами мелькало озабоченное лицо бабки-повитухи — металась она с тряпками и тазами по комнате.
— Тужься, родная. Скоро все закончится. Тужься! — кричит мать. — Задушишь мальца!
Как же я могу тужиться, если не работает ни один мускул. Так ему и надо, пусть задохнется…
— Нужно доставать. Времени больше нет, сам не пройдет, — вроде, говорит повитуха.
Адская боль прорезает тело, и вместе с ней я слышу нечеловеческий крик. Кричу я, — успеваю подумать, проваливаясь в темноту.
* * *
— Вера, проснись. Вера! Да, что с тобой?!
Я открыла глаза, все еще ощущая боль. Рядом сидел перепуганный Захар.
— Что случилось? — Голос показался чужим, такой он был у меня хриплый.
— Ты кричала во сне?
— Я кричала?
— Ты орала, будто тебя режут на куски.
— Господи, какой кошмар! — Я наклонилась вперед и спрятала лицо в ладонях. — Это было так ужасно…
— Что было-то? Тебе приснился страшный сон?
Захар отвел мои руки в стороны и заставил посмотреть на себя.
— Что тебе снилось?
— Я хотела его убить.
— Кого?
Как я могу рассказать? Кто поверит, что во сне я живу чужой жизнью, если даже бабушка не придала этому значения? А Захар и вовсе решит, что я сумасшедшая. И потом, если рассказывать, то все сначала. А я не могу… снова пройти через это.
— Это был просто кошмар. Забудь, — как можно увереннее попыталась ответить я.
Какое-то время Захар продолжал меня рассматривать, а потом с тенью обиды в голосе произнес:
— Как хочешь. Сейчас кормить тебя буду. Не спи…
