Марина Цветаева | страница 72
Цветаева подружилась с «белым негром» и с другой девушкой, жениха которой казнили за то, что тот приютил раненого белого офицера. Цветаеву явно привлекала «белый негр», которая делилась с ней пайком хлеба и которой Цветаева подарила кольцо. Однажды они вместе пошли в домашнюю церковь, сохранившуюся в здании. Цветаевой никогда не нравились церковные службы, но она увидела девушку и удивилась: «Любовь — и Бог. Как это у них спевается? […] Молится, глаза невинные. С теми же невинными глазами, теми же моленными устами… Если бы я была верующей и если бы я любила мужчин, это во мне бы дралось, как цепные собаки».
Служба Цветаевой была небезвыгодной. Однажды Цветаева прибежала домой за сломанными Алиными санками, так как узнала, что среди сотрудников будут распространять мороженую картошку. Она храбро миновала длинную очередь и скользкие ступени в подвал, чтобы добраться до драгоценной картошки, а потом поволокла тяжелый груз домой. Ее лицо было покрыто потом и слезами, она чувствовала, что «мы с картошкой сейчас — одно». Но какие-то солдаты, узнавшие в ней, несмотря на изорванную одежду, «буржуйку», стали насмехаться над ней: «Высший класс называется! Интеллигенция! Без прислуги лица умыть не могут!» В конце концов она сделала это дома. Ее картошка и чувство юмора не пострадали.
Однажды по пути на службу она помогла пожилой женщине нести сумку с вещами ее мужу, находившемуся в центральной тюрьме Москвы. Когда женщина сказала, что уже не знает, завидовать мертвым или живым, Цветаева ответила: «Жить. И стараться, чтоб другие жили». Жизнь была тяжела, но Цветаева находила, что легче иметь дело с внешним страхом, чем с внутренней тревогой.
Она брала на службу свои тетради и в свободное время писала; она устраивала себе выходные и подделывала газетные вырезки, которые пропустила. Но когда ей поручили классифицировать некоторые документы, она поняла, что не сможет справиться с задачей. 25 апреля 1919 года Цветаева оставила работу. Она пробовала устроиться на другую, но вскоре сбежала оттуда в слезах, клянясь никогда больше не служить, «никогда, даже если буду умирать».
Глава девятая
СТРАСТЬ И ОТЧАЯНИЕ
Тот, кто покинут — должен петь!
Сердце — пой!
Для Цветаевой конец зимы 1917 года принадлежал Антокольскому, зима 1918 года — Завадскому, а весна 1919 года — Соне Холлидей, актрисе Третьей студии. Те московские годы при коммунистах по-разному испытывали физическую и моральную силу Цветаевой, тем не менее это был продуктивный период. Благодаря своим новым театральным друзьям она увлеклась сценой и в 1918–1919 годах написала несколько пьес, главным образом, чтобы обеспечить роли Завадскому и Холлидей. «Метель», «Каменный ангел» и «Фортуна» для Завадского и «Приключение» и «Феникс» для Холлидей. Сюжеты пьес, которые никогда не были поставлены, слабы и незначительны, атмосфера романтическая, время действия — прошлое — XVI–XVIII века. Цветаева нашла убежище от хаоса своего времени в своем любимом романтизме.
