Мы подошли к нему. Поздоровались. Хитаров представил меня: «Русский товарищ Александр, едет в Париж».
Тельман улыбнулся и молча сильной рукой рабочего сжал мою руку.
Я пристально вглядывался в обветренное озабоченное лицо Эрнста Тельмана. Крупные черты лица. На голове — фуражка с твердым околышем и козырьком, хорошо знакомая нам по фотографиям. Широкие плечи. Крепкая, коренастая фигура.
Хитаров спросил:
— Почему ты на улице?
Тельман насупился.
— Не могу я уподобиться этим трусливым адвокатам. — Тельман имел в виду оппортунистов Рут Фишер и Маслова… — И вчера и позавчера я говорил с делегатами от рабочих. Они собираются в пивных залах. Друзья проводят меня к ним. И сейчас я пойду на встречу беспартийных рабочих с коммунистами. И снова буду выступать. А как же иначе?
Хитаров стал убеждать Тельмана:
— Береги себя, дорогой…
— Хорошо, я буду осторожен, юноша.
И затем, повернувшись в мою сторону, усмехнулся:
— У русских, кажется, есть такая поговорка: «Не так страшен черт, как его малюют!»
Хитаров перевел мне слова Тельмана. Я попросил его передать Тельману, что русские комсомольцы желают ему успеха.
Тельман крепко обнял нас и по-русски сказал:
— Привет Москве!»
Дружба Рафаэля с Эрнстом Тельманом продолжалась и тогда, когда Хитаров окончательно перебрался в Москву и стал секретарем Исполкома КИМа. Во всяком случае, в дни VI конгресса Коминтерна и V конгресса КИМа их не раз видели вместе…
Гигант с широченными плечами и круглой выбритой головой и стройный молодой человек с шапкой волнистых черных волос. И оба в форме красных фронтовиков — в пепельно-серых костюмах, перетянутых желтыми ремнями.
Кстати, Рафаэль был одним из самых убежденных и энергичных помощников Тельмана по созданию «Рот фронта» — Союза красных фронтовиков — и его молодежного резерва «Ротен юнгштурм».
Почти пять лет своей жизни отдал Рафаэль Хитаров борьбе за победу пролетарской революции в Германии.
В апреле 1925 года он знал, что доживает в Германии последние дни, так как уже было принято решение о вызове его в Москву для работы в Исполкоме КИМа.
Тем не менее он с присущей ему тщательностью и увлеченностью готовился к докладу о положении и задачах германского комсомола, который должен был сделать 23–24 мая на Всегерманской конференции КСМГ в Магдебурге.
Заключительное заседание конференции превратилось совершенно неожиданно для Раффи в торжественные проводы геноссе Рудольфа в Советский Союз.
Председательствующий, прежде чем закрыть конференцию, взял слово:
